ЛюБоль

Обошел меня по кругу и снова остановился напротив, заставляя нервничать. Каждый раз, когда находится рядом, я испытываю это непреодолимое желание бежать от него без оглядки и как можно дальше. А самое ужасное – с надеждой и со страхом, что он меня найдет, куда бы ни убежала… Но не сегодня. Сегодня у меня нет выбора. Либо я выйду отсюда, либо навсегда останусь его вещью. Пальцы судорожно сжали шарик яда. Я должна это сделать. Хотя бы попытаться ради Миры и ради Глеба.

– Значит, ты пришла меня поздравить? У нас принято дарить подарки в этот день, Оля. У тебя есть для меня подарок?

И снова это ощущение льда под ногами. Скользко, холодно и страшно.

– Нет. У меня ничего нет, Ману…И мне нечего тебе подарить.

Он протянул руку и пропустил мои локоны сквозь пальцы.

– Ты сильно ошибаешься. Ты столько всего можешь мне подарить, ЧирЕклы.

Я бросила взгляд на кинжал, лежащий на трельяже рядом с ключами, и снова посмотрела на Алмазова.

– Все это ты можешь взять сам. Это не подарок.

Прокручивает мой локон, глядя мне в глаза.

– Верно. Не подарок. Потому что подарки не берут – их получают добровольно, и именно поэтому они доставляют удовольствие обоим.

Несколько секунд смотрел мне в глаза, а потом отстранился и сложил руки на груди. Я снова засмотрелась на его пальцы – очень длинные. Не нежные и не грубые, с выпирающими костяшками и толстыми перстнями. Все та же раззявленная волчья пасть на печатке. Запекло спину, как напоминание, что это изображение есть у меня на вечную память.

– А теперь к делу. Ты не умеешь врать. И я всегда чувствую ложь. Так кого из них ты хочешь спасти больше? Твоего любовника или твою подстилку Миру?

– Он мне не любовник.

– Неужели? Ты к нему прикасалась…Ты стояла перед ним на коленях и гладила его лицо! – резко дернул меня к себе за руку. – Еще секунду – и ты бы целовала его там на полу! Кто он тебе?! Как далеко вы зашли в ваших отношениях?

– У нас не было отношений! От начальник моей охраны!

– Он трахал тебя пальцами, как я, чтобы ты осталась целкой? Что он делал с тобой? Чем заслужил такую благосклонность?

Сдавил резко мое горло и заставил подняться на носочки. Вдоль позвоночника прошел холодок паники, и пальцы сильнее сжали яд.

– Я сверну тебе, шею, если ты солжешь мне.

– Ничего и никогда. Он бы не посмел!

– А тебе хотелось, чтоб посмел?

– НЕТ!

Смотрит мне в глаза. То в один, то в другой и меня обжигает от этого взгляда. Ревность. Проклятый цыган ревнует к Глебу. Вот что его так взбесило. Теперь я знала, каким мучениям он подвергнет моего бедного преданного Глеба.

– Так за кого из них ты пришла просить?! За кого из них готова валяться у меня в ногах и делать все, что я пожелаю? М? За своего любовника, которому сейчас срезают кожу по лоскутку в тех местах, где ты его касалась, или за твою подружку, которую смачно трахают мои люди на железном столе…На том самом, где ей отрубят руки.

Все еще сжимает мне горло, а его дыхание жжет кожу на лице и заставляет смотреть на его рот. Так близко от моего рта. На его губы под маской.

– Мира, – выдохнула я.

Усмехнулся уголком рта, и пальцы слегка разжались.

– Ты всегда так легко отказываешься от своих мужчин?

– Он не мой мужчина и, – я проглотила комок в горле, мысленно умоляя Глеба простить меня, – он уже не жилец.

– Верно. Вы выбрали правильное имя. Умная девочка-смерть. Очень умная. Я никогда в этом не сомневался.

Наши взгляды скрестились, и я в очередной раз подумала о том, какой же невероятно жесткий у него взгляд. Жесткий и острый, как клинок. Входит мне в душу, как по маслу, режет и так натянутые нервы.

– Как думаете, когда я прикажу посадить его на бутылку, он все еще будет думать о тебе? И как думать, Оля? Как о женщине или как о дочери своего хозяина?

– Я его работодатель. Прежде всего.

– Разве? А мне показалось, он говорил тебе о любви. Клялся, что продержится, если к тебе прикоснется.

– Он лучший. Он верен моей семье.

– Об этом я осведомлен.

– Ты о многом осведомлен. Прям не цыган, а дворцовая сплетница.

– Я много лет служил работал у твоего отца.

– Работал и предал его?! Раб, который пошел против хозяина! Тебе плохо заплатили?

– Нет, цыган, который выгрызал себе свободу любыми путями и жаждал справедливости.

– Ты считаешь, что ты ее добился?

– Пока нет. Но я на верном пути. Если ты пришла говорить именно об этом, то я думаю, тебе пора к себе в спальню. Мне становится скучно. Пытки твоего начальника охраны намного интересней. Я бы послушал, что он мне скажет о ваших отношениях…может быть, у него есть иная версия.

– Меня охранял отряд и сопровождал сюда! И Глеб в том числе! Они все были готовы умереть за меня!

Он усмехнулся, и в полумраке сверкнули красивые ровные зубы.

– Отряд, которую вы завели в лес и скормили банде? Отряд, который я истребил так же легко, как истребил бы отряд детей? Они все мечтали тебя отыметь. Все до банального просто. Никакой отряд ты сюда вести не могла.