Любопытная

– Тогда поговорим о вас, господа. Вы представляетесь мне необычайными людьми – бьюсь об заклад, что вы никогда не совершали преступлений и не боитесь жандармов. Если бы знали их порядки! Буржуа – глупец, он уповает лишь на деньги и дорожит лишь своей шкурой, но не стремится разорить одного ради спасения другого. В Париже безопасность горожан вверена бездарным людям, которым скверно платят – едва ли они разыщут княгиню среди проституток. В то же время, вы увидите, с каким спокойствием они станут действовать через час. Помните стычку в Латинском квартале, когда студенты пожелали прогнать сутенеров? Вместо того, чтобы помочь в сущности порядочным и прилежным юношам, жандармы приняли сторону альфонсов. Пять сотен стражей порядка, засевшие в подъездах домов, ринулись с дубинками на будущих врачей, судей и наставников – они знали, что в безлунную ночь студенты не окажут им сопротивления! Начальник же полиции Камкас154 на одном из ужинов сказал дамам из высшего общества: «Я смог поддержать сутенеров благодаря своим людям – без их признаний я не отвечаю за порядок». Такова правда. Когда общество становится легковерным, можно убивать с легким сердцем. Тем временем, в «Трактире разбойников» пробила полночь.

Проходя мимо стойки, Небо́ бросил экю, не дожидаясь сдачи. Нотариус заталкивал бутыль с вином в боковой карман старого плаща.

– Неужели ты станешь…

– Я забочусь и о своей безопасности. Если преступление примет скверный для нас оборот, и я не успею убежать достаточно далеко, я напьюсь и упаду мертвецки пьяным посреди улицы. Споткнувшись о мое неподвижное тело, жандармы ни за что не поверят, что я причастен к преступлению. Этот прием неоднократно выручал меня – однажды председатель суда даже спросил: «Уже не раз неподалеку от места преступления находили мертвецки пьяного». Я ответил ему: «Уважаемый председатель, все грабители – пьяницы. Они почти всегда воруют, чтобы пить. Увидав во время прогулки скверных людей, я тотчас пью и падаю пьяный – тогда, кроме бутылки, у меня нечего брать.

У «Трактира разбойников», Буало жестом остановил Небо́ и Поль.

– Если вы желаете сказать друг другу что-либо личное, скажите это здесь – малейшее перешептывание вызовет подозрение и удар ножом в спину. Клиенты этого трактира – доблестные воины, армия злодеев.

– Удивительно, но я чувствую запах мускуса, – заметила Поль.

– Женщин здесь, тем не менее, немного, – сказал бывший нотариус, открывая дверь, задернутую красными занавесками.

Молчание толпы пугает, как сон хищника: две сотни мужчин, сидевших за столами «Трактира разбойников» разговаривали столь тихо, что казались немыми и неподвижными, как фигуры мадам Тюссо – их редкие движения были медленны. В этом убежище – надежном, как печь для обжига гипса или заброшенный карьер – скрывались подозреваемые в зачине неудавшихся разбоев – те, кого жандармы арестовывают не случайно. Полиция умышленно обходила место сбора злодеев, не забывая о возможности при необходимости устроить им западню.

Мсье Прюдом, мучимый приступами не золотухи, но собственной глупости, не тревожит врагов улицы Галанд – до тех пор, пока один из двух сотен, неверно рассчитав ход, не становится подозреваемым. В предварительном заключении оказываются порядочные люди, став жертвой анонимных доносов или прихоти одного из следователей, усердствующего ради продвижения по службе. Государство же не решается направить легион злодеев в предварительную ссылку. Улица Галанд и Дворец правосудия играют друг с другом в прятки. Дворец правосудия показывает свой нрав, отправляя на гильотину менее одного убийцы из двухсот – оттого, что глава государства имеет привычку вынимать из ушей вату, помещая ее в оправу очков.

Эти мысли занимали Небо́, когда он зашел в трактир вслед за Буало. Горячий воздух зала наполнял запах мускуса, смутивший Поль еще на улице – вдыхаемый гладко выбритыми бандитами, он изобличал грех, вызывающий гром небесный и дважды наказуемый смертью по закону Моисея, но лишь несколькими месяцами тюрьмы по закону государства.

При появлении двоих мужчин, явно переодетых и невольно вздрогнувших от изумления и отвращения, ни один не повернул головы. Глаза же покосились в сторону вновь прибывших и более не покидали их.

Принцесса содрогнулась, словно четыре сотни опущенных глаз жгли ее огнем, разглядывая добычу, пришедшую в их пещеру по своей воле.

– Злодеяния не приносят счастья, – шепнул Небо́ Поль при виде угрюмых и жестоких лиц, на которых которые трудно было представить улыбки. Глубоко увязнув во зле, разбойник, чьими делами неизменно управляют Марс и Сатурн, становится все более нелюдимым – среди убийц едва ли найдутся весельчаки. В волосах немногих женщин, чьи лохмотья терялись за робами и блузами – вероятнее всего не любовниц, но пособниц, соучастниц грабежей – не было даже ленты – этой кокетливой мелочи, о которой не забудет женщина, помнящая о взглядах мужчин.