Любопытная

– Вы хотите завершить путешествие на повороте зла? Я подчинюсь вашему желанию, но остерегитесь – увиденное зрелище уничтожит в вас вожделение, принудив отказаться от страсти и наслаждений. Отвечайте же – я не стану наблюдать за тем, как вы краснеете. Да? Нет?

Мужчина, чье имя в Древней Халдее носил повелитель и распорядитель обрядов, испытывал изысканное наслаждение, возможное лишь на закате цивилизаций – он играл трепещущим сердцем девушки, словно струнами музыкального инструмента, повторяя, в десяти шагах от города, взбудораженного шорохами окраин, неповторимую сцену искушения Евы. Поль судорожно сжалась, ногти впились в кожу плеч – мучимая жаром неразрешимого желания, она в смятении смотрела широко раскрытыми глазами на лежавшую впереди зловещую пустошь, по краям которой виднелись первые лачуги Вильжюифа. Среди ясной и холодной ночи на усыпанном звездами небе не было ни облака.

– Вы хотите совершить безумие, русская принцесса, но молчите об этом?

– Да, – едва слышно ответила она, словно признавалась исповеднику в проступке, за который стыдилась перед самой собой.

Небо́ повел ее по неровной почве – они спотыкались о бугры и выбоины. Их ноги скользили по клочьям травы и давили черепки битой посуды, жестяные банки возвращали звон ржавого железа. Задыхаясь от быстрых шагов по проклятой земле, Поль подчинялась философу с необычной отрешенностью.

– Здесь! – сказал он, остановив дрожащую девушку перед лачугой, построенной из гнилых досок и строительного мусора.

Он потянул за веревку, раскачивавшуюся при порывах северного ветра – во влажной тьме открылся узкий проем. Он подтолкнул принцессу вперед. Испугавшись, она ухватилась за Небо́.

– Здесь! – повторил он, заставив ее шагнуть к расщелине на высоте глаз – изнутри сочился свет.

На мгновение принцесса остановилась, стараясь понять увиденное.

На земляном полу, среди клочьев травы, похожих на ядовитую плесень, мерцавшая лампа освещала три фигуры. На скамье без ножки и одной доски сидели три чудовища, быть может, женщины.

Блестящий шар-череп, безбровое и бесформенное лицо, неподвижная, растекшаяся плоть выступали из ворота сшитой из мешковины рубахи. Выцветшие лохмотья розового перкалевого платья спускались на тощее тело и босые костлявые ноги.

На краю скамьи, где имелась ножка, распласталась муза Йорданса212 – ее кожа отливала зеленью. Желеобразная, фиолетовая грудь была раздавлена рабочей блузой. На ней было надето не платье, но фартук. Подбитые гвоздями башмаки были подобраны на дороге. Между губами беззубого рта была зажата потухшая трубка. Длинные, красивые седые волосы словно насмехались над телом.

Посреди лачуги, на козлах, державшихся на обломках кирпичей, стоял ставень с железными петлями, выломанный при сносе дома. Отвращение заставило принцессу отпрянуть назад. Услышав визгливый голос, доносившийся с улицы, безмолвно дремавшие ужасные старухи вздрогнули. Их потерявшие гибкость суставы зловеще захрустели, полумертвые лица озарились непроизвольными, механическими улыбками проституток. Вошедшим оказался живой обрубок плоти, безногий, передвигавшийся на доске на колесах.

Что делал в их доме убогий калека? Разве мог Небо́ создать Двор чудес213? Принцесса смотрела на них, не находя ответа, замерев от ужаса. Три Горгоны встретили гостя нежностями и любезностями, походившими на предсмертные судороги на полотнах Гольбейна214. Они перенесли его на скамью, худая старуха опустилась на землю, две другие сели рядом. Последовали слова любви и восторга, ласки, поцелуи. Три с половиной – три вампира в женском обличье и обрубок мужчины – играли необычайную сцену. Они повторяли любовь и юность движениями, которые, казалось, могли длиться бесконечно. Одна из старух-привидений запела, мертвецы отпили из солдатской фляги. Агонизирующие куртизанки разделись под прикосновениями безудержно дрожавших рук безногого.

Седовласая старуха распростерлась на ставне, словно легла в гроб.

Поль отпрянула назад – Небо́ удержал ее обеими руками, заставляя оставаться на месте. Пародия продолжалась, достигая пределов гротеска.

Внезапно свет лампы дрогнул и погас, козлы обрушились на землю, и четыре чудовища, испуская хрипы, исчезли в ночи. Казалось, наступила смерть.

Неожиданный финал заставил принцессу закричать и опуститься на руки Небо́. Он взял ее на руки, унес далеко от лачуги, подал флакон и позволил вдохнуть.

– Постарайся никогда не повторить увиденного, Поль. Я затворил твое сердце, защитил тело и подчинил разум. Ты принадлежишь мне.

Он произнес эти слова медленно, словно обращаясь к самому себе. Движением руки он заставил лачугу исчезнуть.

Поль пришла в себя, ее тело резко вздрагивало.

– Где я? Увиденное пугает меня! К какой пропасти вы ведете меня?

– Я более не веду вас. Пришло время уходить – мы все видели.

– Мои глаза будут открыты всегда, – сказала она, взяв Небо́ под руку, чтобы ступать уверенно.