Любопытство не порок (сборник)

– В общем-то это и не имеет значения, – махнул рукой Диванов, – вы же его опубликовали, и это главное… Я пришел к вам не только потому, что вы выполнили, как бы это сказать правильнее: свой долг, да? Наверное, долг, – словно ведя диалог с самим собой, проговорил Диванов. – Я прочитал еще в этом же номере, что вы собираетесь как бы расследование начать. – Он взглянул на меня и замолчал, ожидая ответа.

– Да, – твердо сказала я, – нельзя оставлять безнаказанным преступление, толкнувшее этого заслуженного человека на отчаянный шаг… – Диванов смотрел мне прямо в глаза и, расшифровав выражение его глаз как сомнение в моих словах или возможностях, я продолжила:

– Я не утверждаю, что если мы начали расследование, то и найдем преступника. Даже у профессионалов это не всегда получается, а мы только профессиональные журналисты, а не сыщики-криминалисты. Но мне кажется, что если мы будем постоянно декларировать, что расследуем сами и хоть что-то конкретное сделаем в этом направлении, то и следственные органы станут работать активнее. Хотя бы из желания наказать дилетантов…

– Вам в спину надует, – вдруг сказал Диванов, и я заткнулась на середине своей блистательной речи.

– Что? – переспросила я.

– Вы девушка молодая и красивая, – тихо сказал Диванов, – а садитесь спиной к окну, пневмонии не боитесь?

– Не знаю, – честно ответила я, – а что?

Диванов посмотрел на меня со странной смесью сожаления и превосходства.

– Пока мы молоды, мы не бережем здоровье, а как клюнет, извините за выражение, жареный петух, то и спохватываемся, а здоровьишко-то и тю-тю… Вы пересядьте, Ольга, – твердо сказал он мне, и я не решилась ослушаться этого странного старикана.

Встав со стула, я пересела в свое кресло, – Я хочу предложить вам свои услуги, – сказал Диванов, – совершенно бесплатно, как эксперт по делам Спиридонова Коли, – голос его дрогнул, – кроме того, я сам неплохо разбираюсь в живописи. Как-никак тридцать лет отработал на ниве официального искусства.., мда-а…

Диванов заерзал на стуле и, сев поудобнее, достал из кармана пальто упаковку мятных таблеток.

– Будете? – спросил он меня.

Я покачала головой и достала пачку «Русского стиля».

– Ба! – вытаращил на меня глаза Диванов. – Этими смолами вы забиваете легкие и пищевод, это постоянное обжигание слизистой ротовой полости… А цвет лица! Или вам это безразлично?

Я поморщилась и спрятала пачку на место. Покурю спокойно, когда Диван уйдет. Почему-то уже про себя я решила, что он действительно Диван, и никто другой.

– Так о чем вы говорили? – Я вопросительно посмотрела на него.

Диванов кинул в рот одну таблеточку и громко зачмокал.

– Я так успокаиваю нервы, – пояснил он, – потому что не нервничать не могу… Я приехал вчера к Коле… – Голос Диванова задрожал, его плечи мелко затряслись, он громко задышал.

– Вам дать воды, Борис Иванович? – быстро спросила я, честно говоря, испугавшись за него.

– Не надо, – тихо ответил Диванов, – жидкости я уже достаточно сегодня принял… Так вот, – он стал дышать тише и заговорил ровнее и медленнее, – что вас интересует про Колю? Ведь, кроме меня, мало кто знает разные мелкие факты, подробности… Вам же будет нужна какая-то информация.

Я сжала виски руками, пытаясь сосредоточиться. Визит Дивана я представляла себе несколько иным. Его внезапные реплики про здоровье сбили меня с толку.

– А ведь действительно я хотела спросить вас… – начала я, вспоминая странные слова Спиридонова, запавшие мне в память. – Дело касается пропавшей картины ван Хольмса.., вы вообще-то в курсе дела?

– В курсе ли я?! – воскликнул Диванов. – Да я сам лично описывал этого Хольмса еще в те времена, когда после пожара шестьдесят девятого года, вы не помните об этом, пострадали каталоги собрания графа Нарышкина… Ван Хольмс был одним из многих художников живописного цеха Амстердама… В общем-то ничего выдающегося, но от того времени мало что осталось. Знаете ли: войны, грабежи, да и просто время.., время – самый страшный пожиратель всего… Так вот, ван Хольмс…

Я решила прекратить бесконечный поток словесного недержания, обрушенный на меня Диваном, и постаралась четко сформулировать конкретный вопрос. Так как Диван скорее всего от Спиридонова был в курсе всех подробностей пропажи картины, то я хотела бы узнать то, что было непонятно мне самой.

– Борис Иванович, – с легким, но ощутимым напором начала я, – Николай Игнатьевич сказал мне, что предстоящая выставка частных коллекций кажется ему какой-то странной. Что вы можете мне сказать про это?

Диванов вытаращил глаза. Он был так удивлен моими словами, что у него из приоткрытого рта потекла слюна, а он даже не заметил этого.

– Он так сказал?! – переспросил Диванов. – Как странно, а что он сказал еще?

– Да в общем-то это и все, – я пожала плечами, старательно отводя взгляд от его подбородка.

Диванов, наконец, спохватился и вытерся тыльной стороной ладони.