Любовь

Сойдём на берег, пока не укачало. Мы немного поплавали, не утонули, и это хорошо. Плохо другое – не с того мы начали. Есть золотое правило: любить – королеву, ходить – с туза, начинать – с Пушкина. У Александра Сергеевича есть фраза прекрасная и грациозная, как чёрная пантера. Приведу лишь хвост её: «… но и любовь – мелодия»?.. Видимо, мелодия сердца…

Тут нам самое время подпеть Муслиму Магомаеву: «Ты моя мелодия,// Я твой преданный Офрей…»

Э-э-э… плохо… Нет, не то плохо, что гнусаво мы подпевали Орфею советской эстрады. В конце концов, мы же с Вами на эстраду не лезем. Только нас там и не хватало. Плохо, Серкидон, что Вы не знаете, кто такой Орфей, или когда-то слышали одним ухом, да позабыли печальную и поучительную историю его любви. Наверное, запомнили из школы, когда «проходили» «Евгения Онегина

Но уж темнеет вечер синий,

Пора нам в Оперу скорей:

Там упоительный Россини

Европы баловень – Орфей7.

Что мне с Вами делать? Придётся мне это миф Вам напомнить. Напомню, как вспомню…

Раз, два, три. Начали!

Орфей, сладкоголосый певец, славился и песнями своими, и своим редкостным умением игры на семиструнной…

На чём, Вы говорите? На арфе? Ну, тогда бы он был Арфей… Да, Серкидон. Вы меня расстроили таким предположением. Хотя я Вас понимаю, логично Орфею играть арфе, но искусство – продукт правого неупорядоченного, непричёсанного полушария, и земным логическим законам оно не подчиняется. У него своя, небесная логика. Не на арфе, не на семиструнной гитаре и даже не на балалайке играл Орфей… Сбили Вы меня, я всё снова начну…

Три-четыре! Вперёд!

Во всей Греции не было другого певца, который мог бы поспорить с Орфеем и в искусстве пения, и в мастерстве…

И опять не то… Вы меня своими балалайками основательно подкосили… Дайте мне пару минут настроиться на торжественный древнегреческий лад… Чтобы утихла в душе суета сует…Чтобы внутри наступила тишина… Чтобы добрый наш славянский Боженька босыми ножками пробежался по нейронным дорожкам сначала правого, а потом и левого полушария…Три-пятнадцать!.. Готово! Пробежался! Слушайте внимательно и главное тихо.

Необыкновенный певческий дар ниспослали могущественные олимпийские боги стройному юноше Орфею. А чудо-умением игры на семиструнной кифаре Орфей овладел сам. Слава о его волшебных песнях и сладкозвучной музыке разнеслась по всей Элладе. Слушая песни Орфея, полюбила его прекрасная девушка – Эвридика. Певец, поражённый красотой девушки, влюбился в неё с первого взгляда, и молодые люди поженились. Медовый месяц их был наполнен счастьем безмятежным. Сторонясь завистливых людей, гуляли молодые по полям и лесам. Орфей пел песни о любви к молодой жене, Эвридика, гуляя неподалёку, слушала их. И такой неподдельной любовью были наполнены песни Орфея, так они были проникновенны, и мелодичны, что даже обычно безучастная природа не оставалась равнодушной: звери шли к певцу, выбираясь из нор, птицы кружились над ним в неустанном полете, деревья клонили навстречу звукам ветви и даже камни – внимали…

Казалось, что ничто не сможет омрачить или нарушить счастье молодожёнов, но вмешался злой рок…

Однажды Эвридика зашла в лес дальше обычного. Она испугалась, побежала, не разбирая дороги, и угодила ногой в змеиное гнездо. Змея обвила стройную ногу молодой девушки и ужалила… Эвридика вскрикнула, и этот крик услышал Орфей. Он бросил на помощь молодой жене, но лишь успел увидеть, как смерть на чёрных крыльях уносит Эвридику в царство мёртвых…

Выпала из рук певца золотая кифара, и сам он упал на траву как подкошенный. Долго лежал Орфей, но, наконец, нашёл в себе силы встать на ноги. Он поднял с земли кифару и запел. Безмерным горем теперь полнились песни его, песнями пытался Орфей избыть, уменьшить свою боль. Но боль только множилась, воспоминания о молодой жене терзали душу Орфея. Он пел со слезами на глазах и посылал мольбы богам, прося сжалиться над ним и вновь соединить его с Эвридикой…

Боги не остались безучастны. Они послали к Орфею легкокрылого Эрота. «Ты мне нравишься Орфей, – сказал бог любви. – У тебя большое сердце. Не каждый раз мне удаётся так глубоко вонзить стрелу. Но оглядись, горе-певец, что ты делаешь своими тоскливыми песнями: травы вянут, деревья роняют ещё зелёные листья, птицы в испуге улетают, звери забились далеко по норам, и даже камни – плачут. Я послан остановить тебя. Боги разрешили показать тебе дорогу в царство мёртвых. Но только до Стикса. Дальше – разбирайся сам…»

Только кифару взял отважный путешественник в дальний путь, в страну теней, из которой ещё не возвращался ни один смертный. Долго шёл Орфей еле заметными тропами, и вот, наконец, появилась река Стикс – граница между Светом и Тьмой. Дождавшись перевозчика Харона, Орфей обратился к нему: «Перевези меня. Я иду за Эвридикой, мне не нужна жизнь без неё».

«Посмотри вокруг, – строго сказал Харон. – Ты видишь, стоят тени людей. Тебе, живому, в моей лодке…» И запел Орфей, не дав договорить грозному перевозчику, разнеслась по Стиксу грустная мелодия, выпали вёсла из рук Харона, и замер перевозчик…