Любовь

— Нет... Просто надоедает жить на одном месте... И потом важно, что́ тебя привлекает, что́ — отталкивает. Я не раскладывала всего по полочкам, но, видимо, вернее всего будет сказать, что мне здесь надоело. Разумеется, если со мной в этом городе случится что-нибудь необыкновенно приятное, я его, может быть, и полюблю...

— Значит, у вас все продумано?

— Нет... Я сейчас только выдумала.

Помолчали. Потом он взглянул на меня, а я на него, и мы улыбнулись.

— А что же это за третья причина? — спросил он.

Я не поняла, что он имеет в виду.

— Какая причина?

— Третья... Помните конец нашего вчерашнего разговора? Перед тем, как вы ушли с... юбилея.

— А... вспомнила. Только вы тогда были не слишком любезны.

— Верно... Но ведь я потом сразу подошел к вашей комнате и извинился... Так какая же третья причина?

— Моего нахальства? — спросила я мстительно.

Он схватился за голову в знак глубокого раскаяния.

— Ладно, — сказала я. — Бог с вами. Никакой третьей причины нет. Просто компания меня разозлила.

Конечно, я наврала, дело было не в этом, но попробуй объяснить!

— Чем же вам досадила компания? Люди как люди.

— А это торжество? Букет?

— В этом нет ничего плохого.

— Да, если б все не было организовано директором.

— Ну и что из этого?

— Совсем другое дело, если б это произошло естественно... Разве вам не было смешно? Я ведь видела, как вы посмеивались... в усы.

Он улыбнулся и погладил свои усы.

— Конечно, было смешно, но ничего неприятного я не ощутил. А смешное тоже встречается не так часто. Надо было смеяться, а не злиться.

— Да, но у меня нет времени на такие глупости.

Это я выдала, сама не зная точно, что я хочу сказать. Верно было то, что в таких ситуациях, как вчерашняя, меня всегда охватывает нетерпение. Плохо только, что я, как выдам что-нибудь этакое, потом стараюсь это объяснить. Гораздо хитрее замолчать, и тогда будешь казаться вдвое умнее. Но он спросил меня, как это — у меня нет времени и куда я так спешу. И тут меня прорвало:

— Потому что люди занимаются совсем другими вещами... куда более умными, более полезными, более важными. Что это такое — чтоб взрослые мужчины преподносили друг другу цветы и танцевали танго! И ухаживали за девчонкой вроде меня. Во всем этом было что-то очень обидное. Что-то бессмысленное, искусственное. А если б я не приехала, что бы вы делали?

После этой тирады я замолчала, а мой собеседник, наморщив лоб, задумался и озадаченно почесал себя за ухом.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Не будем больше говорить на эту тему... У вас есть друг?

При других обстоятельствах я бы не стала отвечать на такой вопрос, но с этим Стефаном разводить антимонии не имело смысла, кроме того, я сама пригласила его на прогулку, и вообще моя позиция была слабее. Поэтому я должна была вести разговор на условиях, которые предлагал он. Но я тоже могла предлагать условия.

— Есть, — сказала я. — Даже двое.

— Как так?

— Очень просто. Первый не знает про второго, и наоборот. Знаю только я.

— И это не причиняет вам неудобств?

—Да, неудобно, очень разбивается время.

— Я не это имел в виду... Я говорил о неудобстве другого рода...

Я взглянула на него удивленно:

— Нет. Это даже приятно. Не соскучишься. С одним, скажем, я иду в кино, с шести до восьми. Потом говорю ему — до свиданья, мне пора домой. И тогда начинается ночная жизнь со вторым.

— Что значит — ночная жизнь?

— Заведения и всякое прочее... Ходим в гости... Танцы, водка... Разврат...

Он посмотрел на меня недоверчиво и только тут понял, что я над ним смеюсь.

— Сочиняете?

Я вежливо кивнула.

— А если говорить серьезно?

— Зачем же говорить серьезно?

— Как хотите.

Я задумалась.

— Хорошо, — сказала я, — будем говорить серьезно... Я вам отвечу... У меня есть друг. Его зовут Стефан.

Я взглянула на него. Похоже было, что он заинтересовался.

— Только мы с ним очень редко видимся... У него такая профессия. Он всегда в пути... Знаете, какая у него профессия? Он радист на реактивном пассажирском самолете. Постоянно рискует жизнью. Поэтому я и живу в вечной тревоге и напряжении. Всегда жду плохих известий. Если ночью зазвонит телефон, я цепенею — вдруг сообщат о катастрофе. Это ужасно, когда у твоего друга такая профессия.

— Но зато романтично, — сказал Стефан.