Любовь

Взгляды Фуко являют разительный контраст с взглядами эволюционной психологии на человека и мир. Эволюционная психология делала тогда первые шаги одновременно в Беркли и Оксфорде. Как у исследователя систем мышления у Фуко нет твердого и надежного фундамента. Он испытывает лишь упорядоченность человеческого духа. Понятия, вокруг которых все вертится, — это «знание», «истина» и «власть». Вслед за Сартром Фуко рассматривает человека как живое существо, лишенное естественных свойств, как «неустоявшееся животное». Скорее человек в течение всей своей жизни непрерывно интерпретирует окружающий его мир. Толкования случаев соответствуют созданными ими же правилами игры в том, как общество оценивает те или иные явления и как люди видят мир. Вооруженный такими взглядами Фуко в начале 1970-х годов приступает к изучению сексуальности.

Если Сартр был кулаком французской философии ХХ века, то Фуко стал ее Мефистофелем — духом, отрицающим то, что другим кажется незыблемым. Стройный лысый денди в белом свитере с закатанными рукавами, театральный agent provocateur[3]. Гомосексуальные связи и скандальные статьи в газетах наложили неизгладимый отпечаток на его жизнь. В начале 1970-х годов Фуко садится за свой многотомный капитальный труд «Histoire de la sexualite» («История сексуальности»).

Цель Фуко — выяснить, как общество определяет наши представления о сексуальности и наше понимание похоти и эротики. Для этого он возвращается к истокам христианского мировоззрения. В отличие от почти всех историков Фуко рассматривает христианство не просто как авторитарную власть, которая запретами и законами ограничивает сексуальность человека. Фуко понимает мораль раннего христианства как новую форму «самоорганизации» и как руководство по новой «технике жизни». «Les aveux de la chair» («Признания плоти») хронологически стала заключительной частью четырехтомного труда, но так и не была опубликована. В 1976 году выходит в свет «La volonte de savoir» («Воля к знанию»), своего рода введение, поясняющее всю программу автора. Подзаголовок: «Исследование человеческой сексуальности в условиях господствующих властных структур». Каким образом из фикции новой христианской организации людей могла возникнуть новая форма опыта? Ведь не опыт же определяет фикцию. Согласно Фуко, все обстоит как раз наоборот. Общественные концепции придают форму нашим опытам. Мы такие, какими представляем себя в своей вере, а то, во что мы верим, в значительной степени зависит от общества, в котором мы живем.

«Воля к знанию» впоследствии составила первый том. Вместо того чтобы — как можно было предположить — двигаться дальше, ближе к современности, Фуко, обращается к временам, предшествовавшим христианству. «L’Usage de plaisirs» («Употребление удовольствий») и «Le souci de soi» («Забота о себе») посвящены исследованию половых отношений в античной Греции. Каким образом древние греки сочетали сексуальность и мораль? Как создавали они свои представления и правила допустимого интимного поведения?

Последнюю корректуру обоих томов Фуко делал, страдая от болей и слабости, как он говорил, «от какого-то несчастного гриппа». Когда тома были в начале лета 1984 года опубликованы, Фуко находился в больнице. 25 июня того же года он умер от СПИДа.

Что сделал Фуко в научном плане? Фактически он представил совершенно новый взгляд на вещи. Он исследовал правила игры общества — «игры с истиной», как он сам это называл. Все, что я считаю добрым и правильным, уместным или красивым, я нахожу не в глубинах собственной души. Свои представления я перенимаю извне. Общество предлагает мне список мыслей и чувств, из которого я могу — более или менее свободно — выбирать. Но дело в том, что и сами критерии выбора я изобретаю не сам, а перенимаю.

Игры общества с истинами влияют не только на суждения человека, они в широком смысле определяют также и то, как человек себя ощущает. Любое восприятие человеком себя самого, любое самоощущение происходит по составленному извне плану и согласно предписанным извне чувствам. Вопросы, которыми больше всего занимался Фуко — в приложении к «играм с истиной», — были следующие: «Пользуясь какими играми с истиной, человек обдумывает свое бытие, когда он ощущает свои ошибки, когда он видит свою болезнь, когда он сознает и судит себя, как преступника?» И, наконец: «Пользуясь какими играми с истиной, человек познает и признает себя вожделеющим живым существом?» (82).

Сам Фуко очень много писал о сексуальности, но поразительно мало о любви. Однако его вопросы можно приложить и к исследованию любви: пользуясь какими играми с истиной, человек воспринимает себя любящим и любимым? Способ рассмотрения может быть почти таким же: если верно, что общество само создает то, о чем говорит, то, значит, «любовь» — это общественная программа. «Любви в себе» не существует. То, что понимают под любовью, как ее видят, оценивают, отграничивают и вводят в отношение с другими людьми, есть продукт упорядочивающего процесса.