Любовь

Квартира действительно принадлежала ему по завещанию бабушки Лиды. У Алеши была своя, небольшая двухкомнатная в их родном городе Пушкине Ленинградской области. Там он жил с женой и маленьким сыном Витей. Но потом Алеше предложили хорошую работу в Москве, и Коля, который еще только собирался ехать поступать в Литературный институт, уступил брату свою жилплощадь, втайне радуясь таким обстоятельствам: он очень хотел жить в общежитии, где, конечно, веселее и свободнее, чем в маленькой, пусть и отдельной квартирке.

– Потанцуем? – сменила тему Надя.

– Рано. Надо еще вина взять.

Взяли вина.

Надя пила наравне с Колей и ничуть не пьянела. У Коли вдруг мелькнула глупая мысль: а что будет, если смешать это красное терпкое вино с пивом и с водкой? Опьянеет Надя или нет? И если опьянеет, то как будет выглядеть и как будет вести себя?

– И в самом деле, пойдем, потанцуем, – сказал он.

Они потанцевали, потом снова взяли вина, снова потанцевали. Сегодняшнее свидание проходило какими-то витками, как по спирали. Все повторялось. И чем дальше, тем, казалось Коле, бессмысленнее.

Ближе к вечеру музыку в зале включили громче; многие пошли танцевать; шум не стихал, а все нарастал, и скоро Коля и Надя вовсе перестали разговаривать – ничего не было слышно. А часов в восемь вообще ушли.

Начинало холодать. Небо потемнело, и, судя по красным солнечным отблескам на густых облаках, завтра снова наступит осень, польет дождь, задует резкий и порывистый ветер.

Коле неожиданно подумалось, что сегодняшний теплый день пролетел ничуть не быстрее всех трех летних месяцев. Оба эти периода для Коли сейчас были совершенно одинаковы, и он, понимая, как это все-таки банально, порадовался своему открытию скоротечности времени. Он даже решил написать об этом рассказ, и сразу нашел для него название: «Песок времени». На миг ему почудилось, что он видел или слышал где-то такое название, но тут же выбросил это из головы. Какая разница? Текст его произведения будет, конечно, не тот, что в том «Песке времени», и это главное.

Коля уже вовсю размышлял о сюжете рассказа, как тут Надя прервала его, поинтересовавшись, как они проведут вечер дальше. «А как? – удивился Коля. – Провожу тебя до дома и поеду в общагу». «До приезда родителей осталась неделя…» – намекнула Надя. Коля не ответил.

* * *

– Не нравишься ты мне последнее время, брателла, – сказал Портнов, укладываясь в кровать. – Вялый, скучный… Носки опять же украл, и рубашку…

– Спи уж, – ворчливо отозвался Коля.

– Нет, я в самом деле изумляюсь. В прошлом году ты был совсем другой. И в позапрошлом тоже. У меня даже появилось подозрение…

Коля промолчал.

– Очень серьезное подозрение, – многозначительно произнес Портнов. – Очень, очень серьезное.

Коля включил настольную лампу, открыл тетрадь, взял ручку и написал: «Песок времени».

– Серьезное подозрение… Я думаю, что ты решил написать роман, – сказал Портнов и стал смотреть, какое впечатление произвели на Колю его слова.

Никакого.

– Да-а… – разочарованно протянул Портнов. – Плохо твое дело.

На этом он отвернулся лицом к стене и больше ничего не говорил.

А Коля написал первое предложение, полюбовался, перечитал про себя и перечеркнул его. Переписал. Опять вымарал. Еще раз переписал…

Он лег спать уже глубокой ночью, когда Портнов вовсю храпел на соседней кровати. Коля был доволен. После двадцати трех перечеркнутых предложений одно осталось, и радовало автора своей глубиной и красотой. Оно было такое: «Время остановилось».

* * *

Утром в среду Коля подсчитал свои финансы и выяснил, что за один воскресный день истратил все, что дал ему брат, и еще стипендию. Гонорар за статью в журнале обещали только в начале следующей недели, поэтому и встречу с Надей следовало отложить до этого времени. Конечно, Надя с удовольствием встречалась с ним и так, ей вполне хватало мороженого или бутылки колы на двоих, но Коля этого не любил.

Портнов, почти два дня где-то пропадавший и явившийся в общежитие лишь вчера вечером, дал ему в долг сто рублей и потребовал выстирать хотя бы носки. Коля согласился, довольный уже тем, что не надо стирать рубашку.

Он нарочно долго занимался стиркой, очень надеясь, что опоздает в институт. Коля был подвержен условностям. Совесть не позволяла ему прогулять лекцию просто так, поэтому ему приходилось для самого себя выдумывать вескую причину, опоздание, например. Неудобно же заходить в аудиторию, когда преподаватель уже начал занятие. Лучше уж совсем не пойти.

Но носки постирались моментально, и тогда Коле пришла в голову идея открахмалить их: и Портнов будет рад, и на лекцию Коля точно не успеет. Так он и поступил. Потом вспомнил, что не отчистил пятно на джинсах. Отчистил. Потом вдруг сообразил, что завтра будет семинар по текущей литературе, а он не прочитал журнал. Сел читать. В результате он опоздал не только на первую, но и на вторую и на третью лекции. А на четвертую и пятую идти не было никакого смысла – английский язык и историю он знал достаточно хорошо, чтоб только ради этих предметов тащиться за тридевять земель в институт – все же целых минут сорок на троллейбусе.