Читаем Любовь Адмирала полностью

Любовь Адмирала

Алые ягоды рябины щекочут лицо в дуэте с тонкими острыми веточками. Их терпкий кисло- горький вкус на языке… А может это вкус его поцелуев… А может это вкус крови…

-Дождешься меня?- говорит Рома и вжимает в себя.

Ягоды расплющиваются, оставляя на моей белой блузке красные следы. Ветки больно впиваются в грудь. Я начинаю задыхаться, что- то кричу, открыв рот, но безуспешно. Вместо голоса какой- то скрежет, похожий на скрип ржавых дверей на ветру…

Просыпаюсь в холодном поту, трясусь в ужасе, не понимая, где я и что со мной происходит. В ушах звон- и только немного придя в себя, сморгнув со слипшихся ресниц сонный морок, слышу сигнал звонящего мобильного.

-Алло,- голос сиплый. Сердце все еще стучит где- то в горле от пережитого во сне кошмара.

-Аврор,- когда ловлю в интонации Ники жалость и страх, резко просыпаюсь, чувствуя, как подступает тошнота, намного сильнее, чем от мучившего все это время токсикоза.

-Что случилось?- чрезмерно резко, до бегающих перед глазами мурашек низкого гемоглобина подаюсь вперед, в вертикальное положение.

-Рома… Он… -начинает она плакать, а меня в буквальном смысле сжигает изнутри, словно бы меня облили бензином и подпалили.

-Что?! Что случилось?!- задыхаюсь точно так же, как во сне.

-Ты только не волнуйся!

Ника с Димой приезжают к нам домой спустя четверть часа. За это время бабушка десять раз пыталась напоить меня чаем, шмыгая носом от того, что украдкой, не показывая мне, плакала, а я… Я просто сидела и смотрела в одну точку, держась за живот правой рукой. Под сердцем болело…

Осознание произошедшего никак не настигало. Ника не стала рассказывать подробности по телефону, понятно, что это было запрещено. В Главштаб меня не вызвали. Я была для них никто. Мой статус в отношении Романа был для них не определен- ни жена, ни родственница. Со мной не считали нужным делиться информацией.

-Он, конечно, герой,- твердо и решительно чеканил Дима, пытаясь держаться уверенно и даже бравурно, - пойти на такое решился бы не каждый мужчина, Аврора. Танкер захватили сомалийские пираты. Поступил сигнал тревоги. Корабль Ромы был ближе всего к месту происшествия. Он принял решение идти на штурм, отбивать ребят, которые спрятались в румпельном отделении. Там было несколько женщин среди членов экипажа, понимаешь же, что это означает, когда дело касается дикарей-беспредельщиков… Они смогли отбиться, пираты отступили, танкер было набрал ход, ребята почти все успели вернуться на свой корабль, но… Всё пошло не совсем так, как планировалось… Внезапно к пиратам подплыло подкрепление. Не знаю пока, как не увидели их. Отчета пока не читал. У них был гранатомет и… им-то они и долбанули по капитанской рубке. А там… А там был Роман.

Он произносил последние слова слабым, безжизненным голосом. Если бы у голоса был цвет, то этот, его, сейчас был бесцветным. Не выдержал- глаза в пол, нервно закурил, резко встал и вышел на балкон.

Ника тихо плакала. Бабушка ушла к себе в комнату, откуда стал раздаваться ритмичный писк тонометра, а потом запахло валокордином.

-Он жив,- тихо, но уверенно произнесла я, смотря на бледно мигающий на окне ночник. Ни Нике, ни Диме, ни бабушке, нет… Я адресовала эти слова не им. И не себе. Мне и так все было понятно. Я и так все чувствовала. Я говорила это небу, ветру, воздуху, звездам. Они должны знать, что Он жив. Я чувствую это. Мой ребенок внутри чувствует. Его ребенок, который сейчас бил маленькой ножкой в низ живота.

Глаза были сухими. Руки немного подрагивали, но я крепко сжимала их в замок, чтобы этого не было видно.

-Он жив.-шептали мои губы, как молитву,- жив. Жив. ЖИВ.