Любовь - азартная игра

В ту зиму, когда умерла мать, — настолько морозную, что сколько бы дров они не жгли, большой дом оставался неуютным и холодным, — весь мир для отца распался на куски.

Все вместе они были необычайно счастливы — так казалось не одной Идоне, а многим вокруг. Люди говорили: «Овертоны похожи на семейство из доброй сказки».

Конечно, думала Идона, на свете нет другой такой замечательной женщины, как ее мать. Идона словно увидела их рядом: мать — небольшого роста, очень приятная, женственная, и отец — высокий, красивый, немного легкомысленный, но настоящий мужчина.

Они не были богаты, но жили более или менее комфортно на пособие леди Овертон. После ее смерти отец и дочь были потрясены — оказалось, что теперь у них нет не только любимой жены и матери, но и денег.

Да, деньги были от ее отца, графа Хэмпстедского, ожидавшего в свое время, что дочь выйдет за кого-то поважнее, чем «обедневший баронет», как он называл Овертона.

И хотя за многие годы их совместной жизни стало ясно, что дочь счастлива с Ричардом Овертоном, граф не изменил своего мнения.

Оправившись после удара от смерти жены, первое, что отец сказал Идоне, было:

— Итак, моя куколка, нам придется потуже затянуть пояса и самим добывать себе средства, чего раньше мы никогда не делали.

Удар следовал за ударом; больше всего Идона боялась, чтобы отец не потерял рассудок.

Он не из тех, кто пытается утопить свое горе в вине, но он вымещал свое отчаяние на лошадях — гонял их по полям до густых сумерек, заставлял совершать дикие прыжки. Изможденные животные в темноте едва могли дотащиться до конюшни.

И тогда же, что на отца было совершенно не похоже, он стал оставлять ее в одиночестве, неделями пропадая в Лондоне.

Они жили недалеко, к северу от столицы, и, к несчастью, от дома до клуба «Сент-Джеймс» можно было доехать на лошади меньше чем за полтора часа.

Идона понимала: отец бежит из пустоты дома в компанию друзей, чтобы забыться. Но разве их теперешнее финансовое положение могло позволить подобные увеселения?

В этом мире он жил до женитьбы, холостяком.

И хотя всегда, по его словам, был очень бедным по сравнению с друзьями, но благодаря красоте и свободе он вполне хорошо устраивался, не слишком часто запуская руку в собственный карман.

Друзья сэра Ричарда восторженно приветствовали его возвращение.

Все постарели, как и он, но у них были взрослые сыновья, способные оценить хорошего наездника, отличного стрелка, умеющего наслаждаться жизнью. Разве сравнить такого мужчину со скучающими, циничными денди и щеголями, окружавшими принца-регента?

Сэр Ричард умел рассмешить, а смех в обществе ценился больше, чем материальное благополучие.

Но как ни старался отец экономить деньги, Идона понимала: такой образ жизни им не по средствам.

К восемнадцати годам она уже научилась обращаться с деньгами и взяла на себя все обязанности по дому, позволяя отцу наслаждаться лондонской жизнью.

Режим экономии в первую очередь заставил распрощаться с большинством садовников, кроме самых старых, согласных работать за символическую плату, так как им все равно некуда податься. Из слуг по дому она оставила лишь старую чету — Эдама и его жену.

Осталась и няня, которая давно уже стала членом семьи и без которой Идона не могла себе представить собственной жизни.

Когда отец бывал дома, именно няня хозяйничала на кухне: его любимые блюда у нее получались не хуже, чем у опытного повара, с которым тоже пришлось проститься.

Но шли месяцы, Идона с отчаянием понимала: еды, какой бы вкусной она ни была, и лошадей, которых она умела держать в хорошей форме, было недостаточно, чтобы отец проводил время в доме, полном призраков прошлого.

Лежа в большой постели в комнате, известной как комната Королевы, он невыносимо тосковал по жене, и его единственным желанием было поскорее уехать отсюда.

— Я должен отправиться в Лондон, Идона, — сказал он ей через неделю после смерти матери. — Я не вынесу этой тишины.

Идона не спорила, замечая, сколько страдания было в глазах отца, когда он смотрел на портрет матери, и как он избегал входить в маленькую гостиную леди Овертон.

Но именно в этой комнате сидела Идона, когда уезжал отец, потому что среди элегантной французской мебели, обтянутой бледно-голубой парчой, она чувствовала — мать где-то рядом.

«Что я могу сделать, мама?» — спрашивала она после отъезда отца. Он отправился в хорошем костюме, который, как он признался, достался ему даром, и по пиратскому блеску в его глазах Идона поняла, что отец едет развлекаться.

«Если откровенно, мама, папе действительно здесь нечего делать. Лошади постарели, а приобрести новых мы не можем себе позволить».

Идона истратила все деньги, предназначенные на хозяйство на несколько недель, чтобы угодить отцу и кормить его повкуснее. А значит, теперь ей придется очень сильно экономить.

— Мисс Идона, — без обиняков заявила ей няня, — так больше нельзя, дорогая. Мы и при жизни твоего отца еле сводили концы с концами, а теперь он покинул нас — упокой, Господи, его душу! — так что тебе надо выяснить, на что нам жить дальше. А то месяц-другой — и мы все окажемся на погосте.