Любовь без размера

Холли хотела подчиниться, но его голос начал вызывать у нее дрожь. Те же слова, что он употреблял всегда, вдруг зазвучали с подтекстом. Конечно, той ночью он не говорил ей, чтобы шире раздвигала ноги, – он просто делал это сам. Она с ума сходила, пытаясь решить, что хуже: его молчание или инструкции, вдруг зазвучавшие с сексуальным подтекстом.

– Холли. – Строгий голос Логана вырвал ее из задумчивости. – Я сказал, ниже. Колено к полу.

И тогда это случилось. Он прикоснулся к ней. Протянул руку и игриво шлепнул по заднице.

Холли будто током ударило. Голова дернулась и резко повернулась к нему.

Он невинно улыбнулся и подмигнул ей.

– Надо обязательно расслабить болезненные мускулы, не правда ли?

Холли опустила колено к полу, и все пошло как по маслу.

И тогда он указал на «Бальзака».

Ах, нет, только не «Бальзак»! У Холли от отчаяния даже закружилась голова. Уже несколько недель этот тренажер они не применяли. Получается, он ведет нечестную игру! «Бальзак» был очередным их определением в «Словаре мерзопакостных фитнес-терминов». На самом деле это был отдельно стоящий вертикальный блок, к которому не прилагалась скамья, а обычную штангу заменяло специальное приспособление: крюк с двумя толстыми веревками сантиметров по тридцать. К концам веревок были привязаны два тяжелых круглых… мяча, наверное. Упражнение предполагало работу трицепсов, когда, стоя перед веревками и держась за мячи, нужно было опускать их ниже пояса, при этом то разводя веревки как можно дальше в стороны, то возвращая их в изначальное положение. Ничего более напоминающего фаллический символ Холли в жизни не встречала, от начала и до конца. Просто повиснув на крюке, они напоминали пару мужских яичек. Себе под нос она даже для развлечения стала называть тренажер «мошонкой»[31], пока однажды это случайно не вырвалось у нее громче обычного. Логан услышал и принялся донимать ее, пока она не дала исчерпывающего объяснения. Отсмеявшись от души и назвав ее извращенкой, он предложил называть тренажер повежливее. Он подбросил идею обыграть фамилию французского романиста девятнадцатого века, и с тех пор упражнение стали называть «Бальзаком».

Мало того, что Холли ментально попала не туда, куда надо, но была у «Бальзака» еще одна намного более пагубная особенность. Самым важным в упражнении было держать локти полностью прижатыми к туловищу для того, чтобы изолировать трицепсы, что было решительно невозможно.

Боже мой, ему придется ее касаться. И не просто касаться. Реально трогать. Это было одно из тех упражнений, когда ему приходилось трогать ее каждый раз. Это напрягало все ее нервы задолго до того, как он вывел касания на новый уровень. Это, безусловно, было ничем не лучше – может быть, и хуже – растяжки, и все из-за неизвестной величины интимности. Она бы даже не удивилась, если бы узнала, что они не пользовались тренажером неделями потому, что и для него упражнение было слишком эротичным. Теперь же когда он насытился, то мог снова начать ее истязать. Стараясь казаться сосредоточенной, она подошла к тренажеру, где он уже поджидал ее, однако ее нервы были натянуты, как гитарные струны.

Она заняла место перед «Бальзаком», он встал прямо за ней. Как только она взялась за мячи, чтобы контролируемым движением опустить их, он проворно пригвоздил ее локти к бокам. И умело удерживал ее так, чтобы единственным доступным ей движением были рывки с мячами вверх-вниз и разводы их в стороны, преодоление сопротивления веса. Он никуда не собирался, пока не закончится подход. Стоял ли он в полуметре или в паре сантиметров от нее, определить было невозможно. Отклонись она назад хоть немного, натолкнется ли она на все его лучшие части одновременно, притом что руками он уже ее почти обнимал? Сможет ли вызвать у тех частей ту же реакцию, как той ночью? Она ощущала его дыхание на шее, оно казалось горячим, как паяльная лампа. Когда она стала двигаться слишком быстро в попытке поскорее закончить, он крепче прижал ее локти.

– Не спеши, девочка. За тобой никто не гонится. – Он дышал прямо в ухо, и ей показалось, что ее сердце совсем перестало биться. Не важно, как близко он стоял – получалось все равно слишком близко.