Любовь больше, чем правда

Как один ушли на прочесывание вверенной территории все сотрудники службы безопасности посольства Лафландии. Следом за ними отправились бойцы невидимого фронта, входящие в частные охранные структуры Пилеменоса и Каплан.

Этих сил оказалось, однако, маловато. И тогда, посовещавшись, штаб решил привлечь ближайшую общественность. На прочесывание выдвинулись патрульные парочки: легко откликнувшиеся на несчастие Джон и Рони, Бобби и Чарли, Кристи и Молли, имеющие свой интерес Айша и Чикита, расчетливый Мойша и не очень довольная Долорес:

— Не нравится мне такое поведение жениха, но уж если моя дочь хочет…

— Хочу, мамочка, — капризно надула губки Чикита. — Ну, пожалуйста…

Для верности всем на руки распечатали и раздали фотографии канувших в неизвестность. К изображениям Костаса и Кати также до кучи добавили и портрет пропавшего без слов Отца Прокопия:

Гнудсон искал по своему индивидуальному плану. Уходя на задание, он взволнованно бросил Айше загадочную как кость фразу:

— Знаешь, интуиция подсказывает мне, что я ищу нечто большее, чем просто Катя Андреева…

Айша, однако, ничего с этого не нагрызла.

19. «Беглецы находят приют»

Отец Прокопий сошел с поезда в одном из небольших и глубоко провинциальных городов. Там, где его вряд ли вздумают искать привыкшие к столичному комфорту журналисты. Там, где его не сможет найти даже сама святая инквизиция, предпочитающая боле заграничные командировки.

Немаловажно было и то, что именно в этом городке проживал свояк Святого Отца. Сей сообразительный муж и без словесных объяснений мог все понять и устроить беженца по-божески и по-дружески при квартальной церкви. То есть с кроватью, навесом и общей бобовой похлебкой.

Свояк предложил было Отцу Прокопию и свое содействие в плане трудоустройства местным проповедником. Но вновьприбывший не мог проповедовать молча. А обет свой он нарушать не собирался.

Можно было попробовать проповедовать и письменно. Но провинциальные прихожане в связи со своим определенным консерватизмом вряд ли бы оценили такой подход в полной мере.

Конечно, никто бы не укорил Святого Отца, если бы он и вовсе не работал, а сидел на шее у монашеской братии, ножки свесив. Покусывал бы куличи, припиваючи святой водой. Почитывал бы «Невероятные приключения Иисуса на земле и в небесах», «Иуда — двойной агент» или «Последнее Послание Иакова Матфеем».

Но нет, Отец Прокопий был слеплен не из пирожкового теста. Хоть и не дурак он был выпить на халяву, но из-за своего же собственного обета становиться полным нахлебником, эдакой церковной белой крысой, не собирался. Да, он не мог работать губами, как все последние годы. Но в данный момент, вдалеке от своих столичных деловых клиентов, Святой Отец вспомнил, что с детства у него были еще и руки, и ноги, и спина, и все прочее вполне трудоспособное.

Первые дни, размышляя о наилучшем приложении своих способностей, он драил полы в трапезной, чистил обувь сокелейщикам, скалил зубы злым бродячим собакам. В перерывах между этими занятиями, как мог, читал молитвы.

Святой Отец старался ни на минуту не оставаться без занятия. Ибо как только расслаблялся он, так тут же представал перед ним как наяву образ Кати. Он видел ее такой же, как в последний раз: гневной и одновременно столь искусительной в своем смелом, потрясающем любое воображение платье.

Отец Прокопий гнал от себя соблазнительное видение. Но оно являлось ему снова и снова.

«Почему?» — молча спрашивал себя святоша.

— Потому, — ответила пришедшая к нему в послеобеденной полудреме Катя, — После того, как ты дал обет, и исполняешь его, я простила тебя. И вовсе не собираюсь истязать далее постоянным напоминанием о твоем грехе. Прихожу же я к тебе лишь по твоему собственному желанию. Ты ведь только делаешь вид, что гонишь меня. Но на самом деле призываешь…

Слезы, как губку, наполнили бороду Отца Святобартерного. Катя была права. Он хотел видеть ее. Хотел ее…

И от такого прозрения Отец Прокопий в очередной раз становился сам себе ненавистным. Он проклинал своего древнего прародителя — ангела, и лично согрешившего, и вогнавшего в грех всех своих последышей по самое Отца Прокопия колено.

Но от мысленно извергаемых проклятий Святому отцу не хорошело на душе. Да и Катя продолжала являться вновь и вновь. И тогда Отец Святобартерный решил, что молитв и того физического труда, что осуществлял он в церковном приюте, оказалось в глазах бога маловато. Не торопится тот снять с согрешившего наказание, избавить от истязания Катей. Поняв такой расклад, Отец Прокопий отправился в отдел городского трудоустройства, написал записку председателю муниципалитета:

«Есть ли у вас работа, настолько тяжелая, неприятная или опасная, что бегут ее все горожане, но делать ее необходимо? Я готов взяться за такое…»

Чиновник изумился и, хотя Отец Прокопий прекрасно слышал, также ответил ему на казенной бумажке: