Любовь дикая и прекрасная

— Да! Но он не позволил. «Оставайся дома, Конолл, — сказал, — кому еще я могу ее доверить?»

— Боже мой! Не говори мне это в час моего отъезда!

— Мадам, если бы я думал, что граф вас не одобрит, то меня бы здесь не было. Но я здесь, и пока это зависит от меня, с вами ничего не случится.

И начальник стражи опять покраснел до корней волос, потому что Кат поднялась на цыпочки и крепко поцеловала его в щеку.

— Бог тебе в помощь, Конолл, — сказала она и последовала за Сюзан и Мэй, которые уже сидели в шлюпке.

Без лишних церемоний маленькая лодка отплыла в темноту к «Новой попытке». Затем графиню качнуло вверх, подняло над водой, а когда она снова открыла глаза, то уже очутилась на палубе, и ее приветствовал капитан.

— Я поместил вас и ваших девчонок в мою каюту, миледи. Там вам будет удобнее, — сказал он.

— Спасибо, кузен, — ответила графиня, и его красноватое обветренное лицо еще больше покраснело от удовольствия. Он уже и раньше слышал о Кат Лесли, а познакомившись, увидел, какая это славная леди.

Признание их родственных отношений польстило капитану и к тому же добавило ему веса в глазах команды.

— Не соизволите ли отобедать со мной и с моими офицерами? — спросил он.

— С удовольствием!

Моряк поклонился.

— А теперь я займусь своими делами, мадам. Мой юнга Дункан проводит вас в ваши каюты.

«Новая попытка» — большая и ухоженная каравелла водоизмещением примерно восемьдесят тонн — несла целую дюжину пушек. Ее строили в расчете на скорость и маневренность, хотя и снабдили просторным трюмом.

Каюты команды были сухими, теплыми и удобными, а для своего времени просто выдающимися. Рядом с ними располагался отдельный камбуз, и матросы, окончившие вахту, могли получить горячую еду и эль. Лесли требовали от своих людей беспрекословного подчинения и абсолютной верности, но зато хорошо им платили и заботились о них по-человечески. Поэтому те служили лучше, чем матросы других хозяев.

Дункан отвел Кат с горничными в большую каюту, расположенную высоко на корме. В стекла иллюминаторов графиня увидела, что звезды поблекли и небо светлело. Каюта была обставлена с удобствами, госпоже предназначалась большая кровать, а служанкам — две маленькие, на колесиках. На полу лежали турецкие ковры, на иллюминаторах висели бархатные занавески. Освещали помещение красивые медные лампы, а на дубовом столе стояли два графинчика вина: один — красного, а другой — золотистого.

— Вы покушаете, миледи? — спросил Дункан.

— На борту есть какие-либо фрукты, парень?

— Яблоки, мадам, и апельсины из Севильи.

— Принеси и тех и других, а еще сыра и хлеба.

— Ох, миледи, — жалобно простонала Мэй. — Я умираю от голода! Я бы съела целую миску овсяной каши, точно съела бы! С медом и со сметаной.

Кат засмеялась.

— Не сегодня, девочка моя. Если ты не хочешь, чтобы тебя сразила морская болезнь, то придется есть осторожно.

Позднее, когда служанки легли спать, Кат села на бархатном стуле у окна и стала смотреть, как удаляется шотландская земля. Сверху донеслось:

— Курс на Кале! Восток-юго-восток!

И другой голос эхом ответил:

— Восток-юго-восток!

Прекрасные изумрудные глаза до боли вглядывались в блекнущий берег. По бескровной щеке прокатилась слезинка, а потом еще одна и еще. Катриона плакала тихо, но горько, пока печаль не стала рассеиваться и графиня не ощутила, как ею овладевает радостное возбуждение.

Позади она оставляла старую жизнь, но впереди лежало само оправдание ее жизни. Впереди был Френсис Стюарт Хепберн! И как же это выйдет неблагодарно — плакать по тому, что боги у нее отняли, когда они даровали ей так много!

43

Вестник, посланный королем Шотландии к младшей вдовствующей графине Гленкерк, не замедлил вернуться в Эдинбург.

— Что значит — ее там не было? — спросил король недобрым голосом.

— Старшая вдова говорит, что она уехала во Францию, и сама эта дама тоже крайне раздосадована. Похоже, что младшая леди просто скрылась однажды утром, не сказав никому ни слова.

Джеймс послал за графом Гленкерком и его сестрой, леди Элизабет Гордон.

— Вы знаете, где ваша мать? — без обиняков начал он.

— В Гленкерке, сир, — ответил граф без малейшего колебания.

— Она не в Гленкерке, — прорычал король. — Она во Франции!

На обоих лицах отразилось удивление, а затем Бесс сказала Джеми:

— Так она все-таки поехала! О, надеюсь, это ее взбодрит!

— Что вы имеете в виду, леди Гордон?

Бесс нежно улыбнулась королю, а затем сказала тем же доверительным тоном, каким разговаривала с братом:

— Да, сир, она говорила, что хотела навестить наших кузенов Лесли, которые живут во Франции. Видите ли, этот год был у нее ужасным. Сначала погиб наш отец.

Затем Джеми женился и уехал ко двору, а потом вышла замуж я и тоже уехала. Колин учится в университете, а Робби — паж у Роутсов. Видите, сир, дома не осталось никого, кроме малышей. Она говорила, что может ненадолго съездить во Францию, а потом решила, что все-таки не стоит. — Бесс опять улыбнулась и пожала своими изящными плечиками. — Полагаю, она снова передумала. Мы, женщины, такие непредсказуемые.