Любовь дикая и прекрасная

— Ты! Тогда это ты — та женщина, по которой он страдал! Это из-за тебя он презрел и оскорбил Кларис де Гиз.

Жиль перешел из темноты в полусвет и встал у края кровати. Его голос стал напряженным и мстительным.

— В отместку мы лишили Ботвелла почти всего состояния, а потом король изгнал его. Когда этот нечестивец покидал Францию со своим вшивым слугой, то у них не оставалось ничего, кроме платья, что было на них, и лошадей, на которых они ускакали. И теперь ты хочешь найти его и усладить ему жизнь? Мой лучший друг мертв! — В глазах у Жиля де Пейрака засверкал все тот же странный золотистый огонь. — А любопытно, прекрасная моя кузина, как твой возлюбленный примет тебя, зная, что я поимел тебя как животное. А он узнает!

— Жиль! — Она нарочно повысила голос, но кузен до того распалился, что даже и не заметил. — Жиль! Немедленно убирайся из моей спальни!

Из гардеробной послышался тихий шорох, и Кат с облегчением поняла, что служанка проснулась.

Жиль де Пейрак протянул руку. Схватив за вырез ее рубашки, он легко разорвал прозрачную ткань. Ничего уже поделать графиня не успела, кузен сразу бросился на нее. Она отчаянно завизжала, но мерзавец приглушил этот визг своей ладонью. Она яростно изворачивалась всем телом, пытаясь ускользнуть от ненавистных пальцев, которые щипали ее и причиняли боль. Черные глаза Жиля безжалостно блестели, в них мерцал безумием золотистый огонек.

— Так! — возбужденно шептал Пейрак. — Отбивайся! Отбивайся! Я люблю, когда женщины отбиваются.

«Боже мой, — подумала Катриона, — он же сумасшедший! Но я не дам себя снова изнасиловать! Не дам!»

Но внезапно руки Жиля оказались заломлены назад, а сам он уже болтался в воздухе.

— Я предупреждал тебя, парень, — тихо произнес Конолл и вонзил кинжал ему в сердце.

Дикие глаза Пейрака удивленно расширились, а затем потеряли всякое выражение. Он рухнул на пол. Ошеломленная Катриона увидела, как из темноты шагнул Ниалл. Совершив последний обряд, святой отец приказал:

— Сбросьте тело со стены у служебных ворот. Пусть его примут за разбойника.

Эндрю и Конолл молча подхватили труп и унесли из комнаты.

Судорожно вздохнув, Катриона от облегчения заплакала, едва ощущая, что кто-то привлекает ее к своей широкой груди. Бережно поддерживая графиню, Ниалл поглаживал рукой ее золотистые волосы. Внезапно он почувствовал, что к нему прижимаются мягкие обнаженные выпуклости. Сердце священника дико забилось, и на короткий миг он закрыл глаза, наслаждаясь. Затем, собрав остатки самообладания, тихо произнес:

— Жиль де Пейрак был развратным чудовищем, он, можно считать, убил свою жену. Я хочу, чтобы вы забыли о том, что произошло сегодня. С вами все в порядке?

Все еще прижимаясь, Катриона обратила к нему лицо, залитое слезами, и он простонал:

— Господи, Катриона! Не смотрите на меня так! Я священник, но тоже мужчина!

— Тогда отпустите меня, Ниалл! Я чувствую, как вы дрожите. Идите, пока мы не сотворили глупости.

Священник нехотя выпустил ее, и графиня прикрыла свою наготу простынями. Хотя служители церкви и нарушали частенько обет безбрачия, сам Ниалл никогда раньше не испытывал соблазна. Прежде чем сделать окончательный выбор, он поимел многих шлюх и никогда не жалел, что отказался от плотских радостей. Но теперь, как бы прочитав его мысли, Катриона сказала:

— Честные сомнения укрепляют веру, святой отец!

Спасибо за то, что спасли меня, но теперь я отдохну.

Скоро рассветет, и, что бы ни случилось, сегодня я непременно должна уже быть в пути.

Он тупо кивнул.

— Не выслушаете ли вы мою исповедь перед тем, как я уеду? Думаю, лучше не выносить эту тайну из семьи.

Вновь обретя голос, Ниалл с готовностью ответил:

— Да. Приходите на заре в часовню. Я буду ждать.

И он медленными шагами вышел из комнаты. Пришла Сюзан — удостовериться, что все в порядке. Катриона слабо улыбнулась и потрепала ее по руке.

— Со мной все хорошо. Спасибо, что привела Конолла. Я знала, что, если повышу голос, ты услышишь.

Сюзан зарделась.

— Это была не я, миледи. Это Мэй. Она спит чутко.

— Возблагодарим же Бога!.. А теперь — в постель, дитя мое. Скоро утро.

Катриона подремала в темноте, пока внутренним чувством не ощутила, что рассвет близок. Проснувшись, она быстро оделась и прошла в часовню, где уже находился Ниалл. Молодой священник вновь стал самим собой, хоть и выглядел изможденным. Преклонив колена, графиня вложила свои руки в его ладони и начала исповедь.

Священник молча слушал, пока она перечисляла свои мелкие прегрешения, затем и несколько больший грех, совершенный вместе с Генрихом Наваррским. Епитимью Ниалл наложил легкую, а когда, отпуская грехи, нежно прикасался к ее склоненной голове, рука у него подрагивала. Катриона вскинула свои зеленые глаза и, плутовски сверкнув ими, сказала:

— А вам, святой отец, за ваши грехи три Аве и три патера.

Ниалл прямо-таки задохнулся от смеха.

— Катриона, вы несносны и непочтительны, но я благодарю вас. Ведь я наделал столько шума из ничего, вы согласны?

— Да, святой отец. Но между мыслью и делом существует огромное расстояние.

— Спасибо, дочь моя.