Любовь дикая и прекрасная

Исполнившись отвращением, Катриона поползла прочь, но гигант все наступал и наступал на нее, шел и шел, а губы его шевелились, бормоча слова, которых она не слышала. Теперь уже внутренности было не удержать, они прорывались у него между пальцами, вместе с красными струями. Над обрывом стоял Ашер Кира с дымящимся пистолетом в руке. Ботвелл и Конолл лежали без движения.

С ужасом Катриона оглядела эту бойню, в которой сама сыграла главную роль. Капитан Омар рухнул мертвым прямо к ее ногам. Взор несчастной женщины замутился, и, не помня себя, она завизжала:

— Боже!.. Никогда больше! Никогда!

Часть IX. ИСЦЕЛЕНИЕ

59

В прохладе гор, зеленеющих над Римом, там, откуда видно даже море, до которого так много миль, когда-то была построена великолепная вилла для любовницы папы Александра VI Борджиа. Называлась она просто — «Моя вилла», и окружал ее чудесный парк с оленями, птицами и прудами.

Теперь этой прекрасной усадьбой владея иностранец — лорд Стуарти. Но кроме имени, окрестные жители о нем почти ничего не знали. Ворота виллы всегда были закрыты, если только кто-либо не въезжал или не выезжал. Новый хозяин имел большой отряд верной стражи, но в дом входил только ее капитан. Прислуживали исключительно женщины, нанятые в Риме, а торговцев не пускали дальше задней двери.

Ходил слух, будто у лорда Стуарти есть жена, но ее никогда не видели. Было также известно, что иногда он наведывается ко вдовой трактирщице Джованне Руссо.

Но когда деревенские кумушки пытались что-либо из нее выудить, их ждало разочарование. На все расспросы ответ был один:

— Это славный человек, которому выпало великое страдание. И больше не спрашивайте, потому что я все равно ничего не скажу.

Это было странно, так как сердобольная Джованна имела вполне заслуженную славу сплетницы. В конце концов местные жители приняли таинственного лорда как такового и больше не обращали особого внимания на «Мою виллу».

А Френсис Стюарт Хепберн знал, что теперь уже никогда не вернется в Неаполь. На вилле «Золотая рыба» их с Кат поджидало слишком много ужасных призраков.

Когда они в конце концов добрались до Италии, то поселились на новой вилле, купленной к их приезду. Граф возблагодарил Бога, что у него был дом, куда можно было привести жену, и этот дом стоял на отшибе.

После ужасного испытания она много дней находилась при смерти. Ботвелл не сомневался, что только его собственная сила воли, отчаянное желание удержать Катриону на этом свете и сохранили ей жизнь.

Весь последний отрезок пути она то приходила в сознание, то вновь теряла его, испытывая упорную вялую лихорадку. От еды отказывалась, яростно отпихивая миски, и это было единственное проявление чувств. Френсису с огромными усилиями удавалось только вливать ей в рот немного жидкости. И все-таки он не дал жене умереть.

Странным образом, но именно несчастье госпожи отвлекло Сюзан от собственной печали. Служанка страшно пострадала, но едва ли до такой степени, как Катриона.

Молодая женщина винила теперь в этом себя.

— Ведь все случилось из-за моей несдержанности, — сокрушалась она, готовая вот-вот заплакать. — Но я помогу ей стать прежней, милорд. Клянусь вам!

И благодарный граф не мог не радоваться ее присутствию.

Когда они прибыли на виллу, там уже ждала юная Мэй. Сестры заключили друг друга в объятия. Признательная обеим женщинам за свое спасение в Неаполе, девушка стала усердно заботиться о Катрионе.

С той безумной ночи графиня Ботвелл не проронила ни слова, а ее дивные глаза лишились всякого выражения. Иногда граф чувствовал, что жена пристально его рассматривает, но, оборачиваясь, встречал все тот же пустой взгляд. Однако он любил ее, как никогда прежде, и пытался своим поведением показать, будто ничего не случилось.

Он не спал в ее постели, а спал в соседней комнате.

Ночами дверь между ними оставалась открытой: вдруг Кат позовет. Несмотря на бессмысленное выражение лица и глубокое молчание, больная, казалось, понимала все, что ей говорят. Они изъяснялись взглядами и знаками.

Кроме супруга, Конолла и Ашера, мужчины к леди Ботвелл не допускались. Близость незнакомца могла вызвать у нее плач и стенания.

Шотландцы появились на вилле в середине лета, а теперь наступила чудесная римская осень. Кат понемногу начала выходить из дома и совершала недолгие прогулки по парку. С ней всегда была Сюзан или Мэй, а садовникам велели скрываться при ее появлении.

И вот уже округа снова полнилась слухами. Все только и говорили, что о загадочной мадонне Стуарти. Хотя садовники и убирались прочь с глаз, никто ведь не запрещал подсматривать из-за кустов. В таверне Джованны Руссо эти парни взахлеб хвалили ее бледно-золотистые волосы (которые так и не обрели прежний темный оттенок), превозносили изумрудные глаза, славили стройную фигуру и прелестное лицо без единой морщины.