Любовь для дурочки

— Поздравляю, Кирилл Андреевич! У вас мальчик. Здоровенький, крепкий малыш. Вес 3 килограмма 890 грамм, а рост 58 сантиметров.

— Это нормально? — спросил он растерянно.

— Это очень нормально! Высокенький будет, в папу. А так на маму похож…

— Как Алина?

— Всё отлично. Родила сама. Я ей поражаюсь. Сказала рожу сама — и родила. Сейчас кое-что подошьем, и всё будет в порядке.

Видимо, лицо Кирилла отразило всю бурю бушующих в нем эмоций, и женщина поспешила успокоить.

— Кирилл Андреевич! Ну нельзя так бурно реагировать. Это нормальная практика, когда у женщин происходят…Так! Всё, молчу. Вам этого знать не обязательно. К жене и сыну пойдете?

Кирилл вскочил, выражая готовность тут же бежать. Женщина снова улыбнулась.

— Да идите уже, — отодвигаясь в сторону, произнесла она.

Мужчина робко вошёл в зал. Алина лежала и улыбалась. У неё на груди, чуть отставив кверху попу, лежал малыш и, старательно причмокивая, снимал пробу первого материнского молока.

— Как ты? — спросил Кирилл, подкрадываясь к любимой.

— Всё хорошо! Не волнуйся, любимый! Ты не отпустил власти? — нахмурилась вдруг она.

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Пока не распишут — не отпустим.

Алина заулыбалась.

— Смотри, какой красивый! — скосила она глаза на притихшего малыша.

Кирилл, перегнувшись через Алину, взглянул на кроху. Маленькое чудо, вытянув губы трубочкой, сосредоточенно чмокал. Пухлые щечки вполне заменяли ему подушку, а аккуратный прямой носик сосредоточенно сопел, помогая малышу наслаждаться. Маленькие пальчики были плотно сжаты в кулачки. Кирилл, не выдержав, погладил их большим пальцем. Малыш открыл глаза и серьезно посмотрел на отца, а затем его ручка разжалась, и он тут же ухватил папу за палец.

Мужчина замер. Его счастливый взгляд, скользнув по сыну, замер на Алине.

— Спасибо за сына, — произнес он. — Теперь у меня есть всё, о чем я когда-то мог мечтать. Я люблю тебя!

— А я тебя!

— Молодёжь, — обратилась к ним акушерка. — Мне заканчивать свою работу надо.

Она бесцеремонно оторвала малыша от груди Алины и от пальца Кирилла.

— Сейчас заверну, — и можете с ним понянчиться, пока мамой буду заниматься.

Спустя три минуты она подала Кириллу завернутого в лёгкую простынку малыша. Получая эту драгоценность на руки, мужчина боялся даже на него дышать. Рассматривая сына, отметил его сосредоточенный вид и продолжающие двигаться в мнимом сосании губы.

«Красавец! Ну, здравствуй, друг! Я рад, что ты снова с нами».

Маленький Сережка открыл глаза и снова внимательно посмотрел на отца. А глаза у него были… зелёные. Кирилл улыбнулся ласково и нежно. С минуту они изучающе разглядывали друг друга, а затем губы малыша растянулись в улыбке.

— Алин! — заглянув в зал, позвал он тихонько. — У него глаза зелёные! Представляешь? А ещё он улыбается.

Акушерка, возившаяся у Алины, фыркнула.

— Сейчас это ещё неосознанный рефлекс.

— А у нас осознанный! — обиделся за сына Кирилл.

Женщина снова фыркнула. Сережка, не открывая глаз от отца, снова перестав причмокивать, улыбнулся.

А ещё через три часа Алина и Кирилл выражая согласие стать мужем и женой, сказали друг другу и представителям власти «да».

Эпилог

— Зинуя! Плюфку пеки! — потребовал двухлетний малыш, сидя на стуле в кухне «берлоги» Кирилла и радостно болтая ногами.

— Плюшку испечь? — уточнила Зинаида, кухарка в Московской квартире Кирилла и Алины.

Черноволосый, смуглый, как и Кирилл, зеленоглазый малыш, хитро улыбнувшись, показал старушке два пальца.

— Две плюшки испечь?

Малыш, радостно заулыбавшись, кивнул.

— А кашу будешь? — спросила Наталья Антоновна, входя в кухню. — Кашу надо кушать, будешь большой, как папа.

— Маную, — тут же отреагировала кроха.

— Манную, — заумилялась Зинуля. — А Кирюша вот манную не любил.

— Лублу! — сказал карапуз упрямо.

— Что ты любишь? — спросил Кирилл, входя в кухню.

— Папа! — и Сережка, быстро развернувшись, сполз со стула. — Папа! Маную кафу лублу, папу лублу, маму лублу…

Кирилл, подхватив малыша на руки подбросил того вверх. Заливистый смех разнесся по кухне.

— Как ты себя вел? — спросил мужчина сына, целуя того в пухлые щеки.

Кроха доверчиво положил голову на плечо отцу и вздохнул.

— Я чафку лазбил.

— Какую? — улыбаясь, уточнил отец.

Малыш вздохнул.

— Мамыну.

— Любимую? — всё также с улыбкой спросил Кирилл.

— Да, — вздыхая, подтвердил тот.

— Что тут у нас случилось? — спросила Алина, входя в кухню.

— Мама! — закричал Сережка и тут же потянулся к Алине.

— Что ты, мой хороший? — с нежностью в голосе спросила она, забирая сына у мужа.

— Ты меня лубыш? — тут же спросил малыш.

Алина и Кирилл, пряча улыбки, переглянулись.

— А что случилось, сынок? — не сдавалась женщина.

— Лубыш? — настойчиво переспросила кроха, беря маму за лицо и заглядывая в глаза.

— Люблю! — засмеялась она.

Сережка, хитро улыбнувшись отцу, произнес.

— Папа чафку твою лазбил, лубымую…

По кухне разнесся хохот всех присутствующих.

Конец