Любовь длинною в жизнь (ЛП)

— Ты такая глупая девочка. Посмотри на меня. Покажи мне, насколько тебе жаль. — Я поднимаю вновь на него взгляд, но мои глаза пусты. Отец видит в них то, что он хочет видеть. — Вот так. Да, вот так уже лучше. Теперь я могу видеть это. Ты будешь более внимательной в будущем. Тебе же известно, как мне не нравится наказывать тебя. — Он проводит подушечками пальцев вниз, вдоль моего лица, заправляя мой локон за ухо ласковым движением. — У меня был очень трудный день, моя крошка. Ты ведь понимаешь, как это иногда бывает. — Только господу известно, что мой отец подразумевает под понятием «очень сложный день», но я послушно киваю. Он опускается на колени на пол передо мной, и мои ладони взмокают. — И почему ты не одета, как подобает, моя милая? — шепчет он.

— Я переодевалась.

Он кивает.

— Хорошо. — Склоняясь, он прижимается ртом к моей ране на колене и нежно посасывает ее, издавая низкий стон в горле. Отстраняясь, он говорит: — Не смотри на меня настолько обеспокоенно, Корали. Ты моя дочь. У нас общая кровь. Нет ничего такого, когда я делаю это.

Я же понимаю, что тут определенно не все в порядке. Отлично знаю, что никто из отцов не посасывают раны своих обожаемых дочерей. Это не правильно, но чувствуется это еще хуже.

Отец присаживается на пятки и пристально смотрит на мое колено, в его глазах стоит взволнованный голодный взгляд. Мне нужно как можно быстрее выбираться из этой ванной.

— Я хочу вечером пойти на вечеринку, — внезапно выдаю я. — Ничего, если я пойду? Ненадолго. Все мои одногодки пойдут. — Слова вырываются спешно, и все звучит спутано. Меня охватывает паника, когда я произношу их, все смешивается. Отец хмурится, его взгляд становится менее голодным, сейчас он более напуганный.

— Ты хочешь пойти погулять? Куда?

— На вечеринку. Она проходит в паре кварталов отсюда. Я буду дома к одиннадцати.

— Будут ли там мальчики? — Знаю, что это вопрос с подвохом. Если я отвечу ему «нет», он будет знать, что лгу, потому что я только что сама сказала, что все мои одногодки будут там. Если я отвечу «да», то он потеряет контроль. Чувствую это по дикой, злобной энергетике, что исходит от него, и это значит, что я сделала огромную ошибку уже тем, что подняла эту тему. — Ну? — Он располагает руки с обеих сторон от меня на ванной, подаваясь вперед.

— Да, там будут мальчики.

— Так ты хочешь пойти гулять и потрахаться с кучкой подростков? Так?

— Нет! — Я отстраняюсь от него, вздрагивая. — Я не хочу этого.

— Ты гребанная маленькая лгунья. Ты хочешь трахаться. Скажи это. Скажи мне правду, Корали. Скажи мне, что ты хочешь трахаться.

Если бы моя жизнь была фильмом, то это была бы часть, где камера отъезжает от меня и отца. Это была бы часть, которую режиссер захотел бы опустить из-за тяжелых для восприятия и жестоких отвратительных сцен, которые бы даже для фильма с рейтингом R (прим. пер.: Данный рейтинг показывает, что оценочная комиссия заключила, что некоторый материал оцененного фильма предназначается для взрослых. Рейтинг R также может быть назначен из-за используемого в фильме языка, темы, насилия, секса или изображения употребления наркотиков.) казались слишком напряженными. Вы могли бы видеть затылок моего отца. Выступающие слезы на моих глазах. Дрожащую губу. Они бы использовали какой-нибудь модный спецэффект, чтобы линзы камеры будто удалялись, каким-то образом проходя через деревянную дверь, и затем вы, зритель, стояли бы в холле, с другой стороны двери. Вы бы слышали, как я плачу. Слышали бы безошибочные шлепающие звуки кожа о кожу. Вы бы слышали, как мой отец кричал на меня. И мой крик. И могли бы сказать по тому, как потемнела картинка, что со мной случилось что-то ужасное в ванной, и вы бы чувствовали себя не комфортно и шокировано, а затем мы перешли к новой сцене.

К сожалению это не фильм, и здесь нет камеры, чтобы запечатлеть каждую подробность. Это моя жизнь. И мой отец, который скользит своей ладонью вверх по моему бедру, придвигаясь ближе, издавая рык и оскаливаясь.

— Скажи это.

Но я не могу задобрить его и дать ему то, что он хочет на этот раз. Просто не могу. Если произнесу те слова, то обеспечу себе ужаснейшие проблемы. На протяжении двух последних лет его поведение шло к тому, что это определенно должно было произойти когда-нибудь. Я знаю, несмотря на то, что он таскает меня за волосы, трогает и шлепает, меня ожидает намного худшая участь. Чувствовала его взгляд на мне, когда мы сидели за одним столом. Я держала голову опущенной, а глаза сосредоточенными на тарелке, и отчаянно молилась, чтобы этот день не стал тем самым днем. Теперь, когда он выпил пару банок пива, и в его венах разгорается злость, без сомнения, сказать что-то сейчас будет подобно тому, как произнести слово «трахаться».

— Я не хочу заниматься сексом, пока не выйду замуж, — шепчу я. — Я не смотрю на парней в этом смысле.

Мой отец сжимает волосы и дергает голову в сторону, приближая его лицо к моему. Когда-то, давным-давно, моя мать смотрела в его глаза и видела там любовь и страсть, я уверена в этом, но теперь в них стоят только злость и ярость.