Любовь до и после смерти

Как же мне хочется рассказать ей обо всем, что я пережила с Джейми за последние месяцы, выплакаться подруге и поделиться тем, что я впервые в жизни смогла кого-то полюбить. Но этого я не смогу сказать ни одной живой душе… Вместо этого я говорю про разрыв с Биллом, делая вид, что так расстроена именно из-за него и про свой творческий кризис (ну что ж, по крайней мере, здесь я ни капли не соврала).

Кэтлин внимательно слушает и действительно жалеет меня, но мне от этого не легче. Мне не нужна ничья жалость, мне нужен мой Джейми.

Я киваю, толком даже не вслушиваясь в то, что говорит подруга, но кажется, она задала какой-то вопрос и ждет на него ответ. Черт.

– Ты ведь сходишь, Мел? – явно не в первый раз спрашивает Кэт.

– Да, – эхом откликаюсь и, спохватившись добавляю. – Схожу куда?

Кэтлин неодобрительно качает головой.

– Ты даже не слушала меня. Сходи к доктору Роулингсу, он очень хороший психотерапевт, я отправлю тебе его контакты. Тебе явно нужна помощь, Мел.

– Хорошо, – так же безэмоционально откликаюсь я. – Я схожу, правда.

Примерно через час Кэт уходит, сказав, что будет звонить каждый день, и взяв с меня обещание брать трубку и дойти до врача. Я снова остаюсь в своей тишине и пустоте. Мне уже не больно, мы с ними определенно подружились. Вот только почему мне так отчаянно хочется кричать?

Я все же доехала до врача через день после встречи с Кэтлин. Не то, чтобы я считала, что он сможет мне помочь, скорее я хотела выполнить обещание, данное подруге, а еще я надеялась, что мне выпишут таблетки, благодаря которым я хотя бы смогу работать. Сроки поджимали, уже на днях я должна была показать черновик своему редактору, но он все еще был не закончен.

Поговорив со мной и проведя некоторые тесты, доктор Роулингс пришел к выводу, что у меня депрессия и выписал лекарства. Я просто кивала на все его объяснения о том, что и как принимать и на предупреждения о возможных побочных эффектах.

– Обязательно свяжитесь со мной, если после приема лекарств станет хуже, – серьезно сказал врач, а я лишь снова кивнула.

Не думаю, что мне может быть хуже, чем сейчас.

Но я ошибалась. Еще как может.

Это «хуже» произошло через неделю во время разговора с моим редактором, Бэнксом, который в пух и прах разнес мой черновик, заявив, что эта история никуда не годится и ее нужно срочно переделать, добавить ей хороший конец и больше ярких сцен, ведь «никто не хочет читать книгу и обливаться слезами».

Вообще Бэнкс и раньше мог раскритиковать мои работы, и я обычно прислушивалась к его мнению, ведь Бэнкс начал работать в издательском бизнесе раньше, чем я пошла в школу, но в этот раз его слова задели меня слишком сильно и резанули по живому.

– Нет, – тихо сказала я. – Я не буду вносить никакие правки в черновик, книга должна выйти именно такой, какой я ее написала.

– Мелани, не неси ерунду! – Бэнкс уже практически кричал, а на его толстой шее вздувались вены. – Ты хочешь, чтобы твоя писательская карьера закончилась после выхода этой книги?!

Я глубоко вздохнула, но сдержаться не смогла.

– Иди к черту, – вставая, спокойно сказала я.

– Что?! – Бэнкс явно растерялся. Он привык, что никто не смеет ему перечить.

– Иди к черту! – громче повторила я, а затем подошла к двери и навсегда покинула кабинет своего редактора. Как ни странно, но на душе стало немного легче. Бэнкс никогда не был приятным в общении человеком, и я сама не знаю, как смогла проработать с ним столько лет.

Но это было лишь минутное облегчение, а дома меня вновь накрыло черное отчаянье.

Итак, что мы имеем: мне тридцать, от меня ушел муж, у меня не ладится с работой, мне диагностировали депрессию, я только что послала своего редактора и теперь в принципе не уверена, что смогу и дальше заниматься делом всей своей жизни. Но все это сущий пустяк по сравнению с моей главной болью: Джейми больше не со мной.

Я сто раз прокручивала в голове наш с ним последний разговор и поняла, что он во многом прав. Джейми хотел поступить благородно и дать мне возможность жить полной жизнью. Вот только он не учел, что жить мне хотелось только с ним.

«Я не живу» вспомнила я фразу Джейми, которая резанула мне по сердцу больнее всего. Да. Моя ошибка в том, что я относилась к нему как живому человеку, совершенно забыв, что он призрак. Но даже так Джейми лучше всех ныне живущих для меня.

От всех этих размышлений у меня дико заболела голова, я выпила тайленол и легла в кровать. Головная боль скоро пройдет, а вот с болью душевной все сложнее. От нее не придумали таблетки.

Таблетки. Я резко села в кровати, поражаясь такой простой идее, пришедшей мне в голову: да, Джейми никогда не станет человеком, но ведь я могу стать призраком. Тогда мы будем равны и у него не будет повода уйти. Почему я не подумала об этом раньше?

Решение зреет мгновенно, и я не оставляю себе времени на раздумья.

Иду на кухню и смотрю на пузырек золофта, прописанного мне доктором Роулингсом. Пожалуй, это должно подойти. Сколько таблеток мне нужно принять? Десять, двадцать, а может сразу все?

Я не хочу жить и не хочу умирать. Я просто хочу к тебе.

Да, так будет лучше.