Любовь дракона (СИ)

О том, что ее муж сейчас улетит, Любе мимоходом сообщил играющий у нее в комнате с дракотом Кройтек.

«Не попрощавшись?» — мелькнула в голове обиженная мысль, и женщина пулей вылетела из комнаты, босая, с растрепанными волосами, которые не успела заплести в косу. Выскочила во двор она как раз тогда, когда распахнулись два огромных черно-багровых крыла.

— Что случилось? — Приглушенное, но все же оглушающе громкое рычание крылатой рептилии чуть не сбило ее с ног звуковой волной. А дракон, сложив крылья, склонил голову до земли, всматриваясь в хрупкую фигурку непонятно чем взволнованной ритуальной жены.

Даже не думая, как это выглядит со стороны, Любаша шагнула к огромной чешуйчатой башке и прижалась лбом к носу дракона, гладя пальцами теплые мелкие чешуйки между ноздрями.

— Возвращайся скорее, я буду ждать, — негромко сказала она, коснулась его губами в мимолетном поцелуе, смутилась и, круто развернувшись, убежала обратно в помещение казармы.

Вои, да и не только они, торчащие из окон, только что наружу от шока не повыпадали.

Эндерк на несколько секунд застыл каменной статуей, а потом взлетел с такой поспешностью, словно за ним черти гнались. Ввинтившись штопором в небо и коротким рыком обозначив строй, он взял курс на топи.

Слова его какой-то необычной для эльфийки жены что-то всколыхнули в душе, задев невидимую струну. Словно крыло бабочки едва-едва коснулось паутинки, на долю секунды родив призрачную тень короткого звучания, а отпечаток от неуловимого касания губ горел, будто клеймо, которое теперь никогда не стереть. Думать об этом дракон не хотел, все происходящее вызывало в нем странное опасение, туманило мысли и поэтому на данный момент раздражало.

«Угораздило же ее… — не мог он отделаться от крутящейся в голове мысли. — Может, у эльфов так принято? Хотя другие так себя не вели. Устроила зрелище для всех ротозеев! Повысовывались! Никакого порядка! Вернусь — всем хвосты накручу, бездельники!»

Раздражение от непонимания требовало выхода, и Эндерк, заложив вираж, решил провести по дороге тренировку боевого построения при заходе для поражения огнем лагеря условного противника.

Люба же от всех расспросов спряталась у себя в спальне, выгнав из комнат приставшего с вопросами беспардонного драконенка, и даже подперла дверь в спальню креслом.

Шейсэли, поскребшись к ней и получив лаконичный ответ, что все нормально, не стала докучать, за что девушка была ей очень благодарна.

Теперь, валяясь полутрупом после очередной тренировки и вспоминая этот эпизод, Любовь Михайловна ругала себя за то, что поддалась моменту и обозначила весьма недвусмысленно свои чувства.

Себе-то она уже давно призналась, что суровый и временами угрюмый драконище прочно обосновался в ее сердце, которое неприлично замирало, а потом начинало биться как пойманная птичка, стоило увидеть его плечистую фигуру или встретиться с ним глазами.

«Веду себя как девчонка-подросток, фанатеющая по какой-нибудь поп-звезде из телевизора, — ругала она себя, пытаясь справиться с чувствами. — Я же взрослая опытная женщина, и жизнь меня так покоцала, что подобные щенячьи выверты меня вообще не должны были коснуться!»

«Зато у тела твоего гормоны! — гундосила в голове мозгоклюйка. — Организм молодой, первые всплески влечения, первая любовь. Так что, может, и неплохо, а то сидела бы, все подавляя, и наши богиньки со своим пророчеством точно ушастых дракончиков бы не дождались в этой жизни. У того сердце камень, у тебя битость жизнью. Хорошо хоть, у эльфы изначально в тело инстинкты и химические реакции правильно заложены, против них фиг попрешь».

Шиза была довольна, это ощущалось во всем. Словно сама, сидя в голове, проводила лабораторно эти самые реакции в микроколбочках, подталкивая Любины чувства в сторону наследника повелителя драконов.

В целом жизнь текла своим чередом. Сама остроухая попаданка еще совершенно неожиданно переехала в новый дом до возвращения Эндерка.

Переездом руководила Гертруда. Пока Любашу гоняла на полосе препятствий Шейсэли, корпулентная дама собрала свободных воев, многочисленную родню и организовала все лучше некуда.

Можно было бы с переездом не торопиться, дождаться черного дракона, только было одно неучтенное и крайне неприятное обстоятельство. Если сама Любовь Михайловна являлась дамой замужней, хоть и теоретически, то телохранительница при всех своих боевых навыках в казарме была словно бельмо на глазу.

Кареглазая красотка устала отбиваться от настойчивых поклонников, причем иногда отбиваться в прямом смысле слова.

Молодые вои в отсутствие командира немного подраспустились, гормоны брали свое. Казарма не место для девиц, а тут свободная, да еще и не драконица, за которую вступятся отец с матерью, братья, тетки и прочая родня.

Конечно, скоро парочка особо ретивых щеголяла щербатыми ртами, разбитыми губами, носами и красивыми фиолетовыми метками на всех частях тела. Шейсэли на приставания и попытки облапать отвечала всерьез.