Любовь дракона (СИ)

— Надеюсь, к ужину тебя вернут, — усмехнулась ликая краешком рта, — а то за тобой туда явится Гертруда. Боюсь, для нее твой ужин важнее высочайшей аудиенции!

Ворт, пытаясь скрыть смешок, закашлялся в кулак, а сопровождавшие его вои повелителя выпучили глаза — к таким шуточкам от дам они готовы не были.

К замку, а именно так выглядело место обитания главного дракона, они шли по центральной улице. Длинные эльфийские уши, доставшиеся Любови Михайловне вместе с телом, улавливали громкие шепотки окружающих за спиной.

— Наверняка она во всем виновата! — услышала она знакомый, наполненный гадючьим ядом голос Брельхи. — Это ушастое отродье там что-то наколдовало. Уж повелитель не зря за ней ближников послал!

Тетки вокруг вдовушки увлеченно зашушукались. Только стоявший неподалеку, у входа в кузницу, дракон в толстом кожаном фартуке насмешливо фыркнул:

— Была б виновата, вели бы в кандалах. А то и вовсе бы спалили на месте! Да сама Дирайя покарала бы. Эльфа же, почитай, у храма создательницы живет. Помочь чем-то может, вот и позвали. Ушастые-то во всякой магии, травах да зельях сведущие. Вдруг знает что жена наследника? Может, подскажет, как напасть болотную уничтожить.

Кумушки замололи языками с новой силой. Версия кузнеца, к тому же весьма симпатичного, приглянулась им больше. Брельха, не найдя поддержки сплетниц, вынуждена была умолкнуть, хотя Люба, пока они не свернули в переулок, чувствовала спиной обжигающе-ненавидящий взгляд драконьей вдовушки.

Повелитель оказался видным мужчиной с седыми волосами, волевой подбородок и темные глаза Эндерк точно унаследовал от него. Широкоплечий, начавший чуть-чуть грузнеть от возраста, он был еще весьма внушителен, а для дам постарше так и вовсе красавец хоть куда. По крайней мере Люба смогла оценить.

Встретил он жену сына по-простому, не чинясь и не восседая на троне, или что там ему полагалось по статусу. Привели эльфийку в помещение, больше похожее на кабинет. Дракон стоял у массивного стола и задумчиво перебирал бумаги, иногда поглядывая на большую карту, висевшую на стене.

Карту этого мира Люба видела впервые и, конечно, заинтересовалась. А еще, к ее немалому удивлению, на изображении кое-где блестели пятнышки света, а где-то, словно кляксы, расползались чернильные грязно-фиолетовые пятна. Световые пятнышки были неподвижны, просто переливались золотыми бликами, как солнечные зайчики. Зато черные кляксы шевелились, как живые, стремясь расползтись, растечься, захватив побольше пространства.

— Ты видишь! — не спрашивая, а, скорее, констатируя факт, раздался у нее за спиной низкий мужской голос.

Любовь Михайловна сама не заметила, как, завороженная бликами света и тьмы, подошла почти вплотную к стене, совершенно забыв, куда ее привели.

Она дернулась от неожиданности, но, взяв себя в руки, кивнула и развернулась. И тут же встретилась взглядом с темно-карими глазами главного дракона. Все, что Люба смогла в них прочесть, это беспокойство, да и то через секунду она решила, что ей показалось. Глаза дракона стали серьезными, а выражение лица — непроницаемым.

— Что ж, значит, ты отмечена нашей создательницей, — с удовлетворением произнес мужчина, отходя и занимая свое место за столом. — Садись, и вы тоже, — велел он сопровождавшей Любу троице. — Не знаю, откуда взялась та дрянь, которая извела ближайшие три поселения болотных марвов с нашей стороны, но ее срочно надо остановить. Перерожденных тварей хаоса сын с воями спалил. Эту дрянь драконий огонь, слава создательнице, смог уничтожить.

Повелитель взял сложенную вчетверо желтоватую бумагу с остатками сломанной печати и развернул, вчитываясь в строки и словно пытаясь осознать написанное.

— Мы потеряли двух воев. — Он тяжело вздохнул. — Самонадеянные глупцы слишком снизились у капища, пытаясь его сжечь. Что произошло, никто не понял. Словно воздух перестал держать детей неба. Они рухнули со страшным ревом, а потом вместо них в воздух взвились две твари хаоса. Пепел — это все, что осталось. Сын уничтожил их, и мне даже нечего вернуть семьям, объявив о гибели сыновей.

Люба видела, с каким трудом и горечью дается гордому властелину признание в собственном бессилии.

— Когда ты на ритуале уничтожила ту тварь у алтаря, — голос дракона звучал глухо, и он даже не посмотрел в сторону жены сына, обращаясь к ней, — ты видела больше, чем мы. Моя семья и Ворт отмечены создательницей, но мы не видели. Почему?

После этого вопроса на остроухую хрупкую девушку уставились четыре пары глаз. Она внутренне поежилась, подивилась молчанию Шизы, но ответила то, что думала:

— Наверное, просто мне благоволили обе создательницы этого мира. И ваша Дирайя, и наша Элтифа. Это общее желание богинь — изгнать хаос и помирить наши расы.

— Значит, так тому и быть! Прав я, Брегноден! Надо лететь и чужачку с собой брать. Если она проводник воли их остроухого зеркала нашей создательницы, — странное именование Элтифы все же вызвало в голове Любы громкий хмык затаившейся Шизы, — то без эльфийки нам не уничтожить капище.