Любовь, джаз и черт

Юлюс. Не сердись, отец. Вы, старые люди, обожаете высокие материи. А нам бы попроще… Беатриче – красивая девка, люкс, в ней черт сидит, а все остальное!.. Смешно.

Отец Юлюса(оскорблено). Вы – варвары! Хотите снова встать на четвереньки?!

Входит Зина, убирает со стола, прислушивается.

Юлюс. А чем вы доказали свое право нас учить? Дайте же нам пожить так, как нам нравится! (Помолчав.) Я ухожу. Больше не вернусь.

Отец Юлюса(растерянно). То есть как это не вернешься?

Юлюс. Я не желаю жить с этой женщиной. (Уходит.)

Отец Юлюса. Не плачь, Зина… Не плачь… У ребенка все же есть дом… И дед. Ей-богу, это не так уж мало…

Затемнение

Обстановка первой картины. Лукас и Беатриче.

Лукас. Да, ты права, я никого не уважаю. И Андрюс никого не уважает. И Юлюс. Но у меня есть свой идеал. А у них нет. Андрюс все превращает в помои.

Беатриче. Еще слово – и я уйду.

Лукас. Не уйдешь. Только пугаешь. Знала ведь, что они сегодня играют, когда сюда шла. Что я один.

Беатриче. Не знала! Не знала!

Лукас. Не сердись. Ну, понимаешь, я тебя люблю. С первого взгляда. Сразу, как увидел, уже больше ни о ком думать не мог. Глаз оторвать…

Беатриче. Замолчишь ты или нет?

Лукас(сжав голову руками). Ох, Бета, Бета…

Беатриче(смягчившись). Скажи, а дядя у тебя есть?

Лукас. Какой дядя?

Беатриче. Ты же говорил… ну, тот, что учит тебя жить и деньги дает?

Лукас. Да, есть. То есть, в сущности, его уже больше нет. Пропал.

Беатриче(смеется). Пропал!.. А может, никогда и не было?

Лукас. Был. Когда меня нашли в подворотне, то принесли к нему. Говорят, будто он мне дядя. А может, и не родной. Кто его знает? Может, просто тамошний дворник. Растил меня вместе со своим сыном, постарше. Кормил на деньги, которые я выручал, сдавая пустые бутылки. Сами пили, и другие приходили пить. Потом сынок его попал в тюрьму, а меня отдали в детдом.

Беатриче. И это он-то учил тебя жить?

Лукас. Кому-то надо было учить… А никого другого не было. Когда он меня лупил, я думал, что за дело. А за какое дело – не знал. В детдоме стало легче. Хотя порядка и там не было. Сразу после войны… Там тоже били – ребята постарше. Ну, и еще… разное. Понимаешь? Но все же выросли, в конце концов.

Беатриче(в ужасе). И ты… тоже?

Лукас(поколебавшись). И я.

Пауза.

Беатриче. Как все это страшно! Давай убежим!

Лукас. Куда?

Беатриче. Не знаю. Куда-нибудь!

Лукас. Тут ведь не детдом. Отсюда не убежишь.

Беатриче. Но ведь так нельзя!

Лукас. Зря я тебе рассказал. Не все можно рассказывать.

Беатриче. И как ты после этого можешь говорить о любви?

Лукас. А что еще остается? Чего ты испугалась? Ну, жили как стая зверят. Предоставленные сами себе. Пока человек созреет, он не раз сталкивается со слепой силой, с жестокостью…

Беатриче. Лукас, если бы у тебя была мать, ты очень бы ее любил?

Лукас. Что ты понимаешь, если можешь спрашивать?

Беатриче. Меня тоже бросила мать. Мне она даже снится.

Лукас. Но у тебя она все же была! Была! Хоть и бросила. Ты знаешь, как она выглядит. А вот совсем ее не иметь… даже не представлять себе, какая она… Круглый сирота. В детдоме я вставал ночью, прижимался к стеклу, смотрел на улицу. Может, эта? Может, та? И тихонько кричал, чтобы других не разбудить: «Мама! Мама!» (Пауза.) Мудрого дядю я выдумал, чтобы хоть кто-нибудь у меня был. Я же знаю, что тот, настоящий, спьяну подох под забором.

Беатриче. Если бы я могла тебе помочь…

Лукас. Можешь, – скажи: «Я тебя люблю».

Беатриче. Но ведь это будет неправда!

Лукас. Пусть неправда. А ты все-таки скажи. Может, тогда и станет правдой.

Беатриче(нежно). Я тебя люблю.

Лукас. Еще! Скажи еще!

Беатриче. Люблю! Люблю! (Качает головой.) Но все равно это неправда… (Поспешно встает и направляется к двери.)

Лукас. Подожди. Хоть еще минуточку!

Но Беатриче уходит, не оборачиваясь, и он идет за ней.

Затемнение

Городской сквер. Скамья. Появляется Беатриче, за ней идет Лукас.

Лукас. Бета!

Беатриче. Что?

Лукас. Давай сядем.

Беатриче. Ты же полезешь целоваться?

Лукас(неуверенно). Ну… нет.

Беатриче(садясь). Лучше помолчим. Иногда у меня так больно жмет сердце, а на душе почему-то светло. Вот как сейчас.

Лукас. Да?.. Почему ты дрожишь?

Беатриче. Наверно, озябла. А то чего мне дрожать… Мне совсем не страшно. Люди приходят и уходят… Ссорятся, врут, потом ужинают и ложатся спать. Все спят – и бабушка, и завуч. Чего же тут бояться?