Любовь это... Не для меня (СИ)

— Я не совсем понимаю. Видел и ты мне понравилась ещё в самую первую нашу встречу.

— Нет, — я немного отодвигаюсь, чтобы иметь возможность заглянуть ему в глаза. — Ты же видел меня сейчас, когда… Когда вытащил… Ты… Тебе все равно? Тебе не противно?

— Любаша, я не понимаю, — его слова кажутся искренними.

С минуту я обдумываю, а потом отодвигаюсь от Ильи и сбрасываю полотенце. Ничего не говорю. Жду, что скажет он. Он молчит, блуждает глазами по моему телу, его кадык дёргается, когда он сглатывает. Я сжимаю кулаки, готовлюсь быть отвергнутой.

Но Илья молчит и только смотрит, а когда его глаза поднимаются и встречаются с моими… У меня дыхание перехватывает. Зрачки почти закрывают радужку и взгляд поплывший, словно пьяный.

— Кнопочка, — голос охрипший, он прочищает горло. — Ты хоть понимаешь, что сейчас делаешь?

58

Илья

Я смотрел на почти обнаженную Кареглазку. Странно, но до этого момента я действительно не думал о том, в каком она виде. Моей задачей было вернуть ее к жизни. А сейчас она позволила рассмотреть себя. На ней были хлопковые трусики шортиками белого цвета и белый спортивный топ. Мокрая ткань просвечивалась и мне были видны темные кружочки ареол, а ее сосочки призывно торчали. Желание дотронуться, покатать эти горошинки в пальцах было просто зашкаливающим. Сглотнул. Возбуждение прошлось по позвоночнику и стало концентрироваться в одном единственном месте. Меня держало только осознание того, что это Кареглазка, которая только что впервые в жизни целовалась. И напугать ее не входило в мои планы. Но и отвести глаз я не мог. У неё была необычная кожа, словно художник уронил банку с краской, и она неровными кляксами попала на Любу. Хотелось провести пальцами по ее коже, ощутить ее гладкость и шелковистость. Обрисовать пальцами каждое пятнышко. Да чего врать, я хотел гораздо большего. Ее хотел. Всю ее. Такую красивую, невероятную. Заставил себя оторвать взгляд от девичьего тела.

— Кнопочка, — голос охрипший, прочистил горло. — Ты хоть понимаешь, что сейчас делаешь? — спрашиваю Любу. Потому что уверен, она и не подозревает, какое желание вызывает.

— Я… — Она отворачивается, — Ты все ещё хочешь… Хочешь прикоснуться ко мне? — вижу, что слова даются ей с трудом.

— Прикоснуться — это самое малое, что я хочу, — честно отвечаю я. Она поднимает голову и смотрит словно не верит.

— И тебе не противно? — в ее взгляде читалось удивление.

— А почему должно быть противно? — искренне не понимаю.

— Пятна… — она с трудом держится, видно, что глаза снова наполняются слезами. — Они… Они не отталкивают тебя?

Усмехаюсь и притягиваю ее к себе. Прижимаю спиной к груди, правда, ее попка теперь упирается… Или это мой стояк упирается в ее попку. Сути не меняет, но от этого новый разряд проходится по позвоночнику. Ей не очень комфортно и она ёрзает, стараясь найти удобное положение.

— Кнопка, ты издеваешься? — шиплю я. — Не ерзай, пожалуйста, я не железный. А ты слишком желанна.

От этих слов она замирает. Чем снова вызывает у меня улыбку. Моя невинная девочка. Зарываюсь носом в ее макушку и дышу. Ей дышу, моей Кареглазкой.

— Как же я долго мечтал об этом, — так и говорю ей в макушку.

— О чем? — тихо спрашивает Люба.

— Вот так обнимать тебя, быть рядом. Иметь возможность разговаривать… Иметь возможность целовать, — и тут я понимаю, что наконец могу узнать причину, по которой она не хотела со мной встречаться. — Любаша?

— Мм?

— Ты можешь объяснить мне, почему ты не хотела со мной встретиться в реальной жизни? — она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Ты, правда, не понял?

— Правда, — она смотрит в глаза, словно пытается в них рассмотреть ложь. — Кнопочка, не смотри так, я, правда, не понимаю. Ты красивая как куколка. И личико, и фигурка. И душа, она у тебя тоже красива, — я улыбнулся.

— Но я же… пятнистая…

— Но это красиво и необычно — я обрисовываю кончиком пальца пятнышко на ее плече. Ее кожа покрывается мурашками. — Ты, наверное, замёрзла, — спохватился я.

Дотянуться до Любиных вещей, не нарушив наше положение, у меня не получится, поэтому я подбираю свою футболку-поло и натягиваю на Кареглазку.

— Так лучше?

— Да, спасибо, — ее голос дрогнул.

— Эй, Кнопочка, ты чего?

— Почему Кнопочка? — всхлипывая и стирая слёзы, спрашивает она.

— Помимо того, что ты маленькая? — усмехаюсь очевидной вещи. — В детстве дедушка мне часто читал Незнайку. Это была моя любимая книга. Он часто называл меня Пачкулини Пестрини стоило мне измазаться на улице, — это воспоминание вызывает у меня улыбку.

— Разве там был такой герой?

— Пачкуля Пестренький, друг Незнайки так назвал себя в Солнечном городе. Но больше всех мне нравилась Кнопочка, она была доброй и умной и с характером. А на картинке художник ее изобразил очень хорошенькой. Когда я тебя увидел, такую маленькую и красивую, то сразу назвал Кнопочкой. Своей Кнопочкой, — я поцеловал ее в макушку.

Люба