Любовь — это серьезно

Но ты не из таких, подумала Тори, рассеянно глядя на лютик, который продолжала вертеть в руках. Было видно, что он любит природу во всех ее проявлениях: от самых прекрасных до самых жестоких. Уже одно это могло бы заставить ее восхищаться Винсом... если бы она уже не восхищалась им бесконечно. С таким человеком, как он, она могла бы прожить всю жизнь...

Тори молча пошла вперед сквозь заросли вереска.

— Ой, посмотри. Что это?

Она остановилась перед деревянным сарайчиком, которого было почти не видно за пригорком. Когда-то, наверное, в нем хранился инвентарь какого-нибудь лесничества, но домик давно обветшал. Крыша обвалилась. Двери не было и в помине. Он весь был открыт небу и пустоши.

Смеясь, Тори шагнула внутрь, чтобы посмотреть, что там. Молодые побеги цветущего вереска покрывали земляной пол мягким ковром.

— Ой, как здесь здорово!

Винс встал на пороге, наблюдая, как девушка кружится посреди розовато-лиловых цветов, так что ее пестрая длинная юбка кажется вихрем летящих красок.

— Что ж, пусть тут нет двери и крыши... — протянул он, не замечая, как Тори внезапно притихла, смутившись; они были совсем одни, в полумраке, и в ее душе поселилось какое-то странное беспокойство, — но все равно это «комната с видом». Узнаешь?

Он встал у проема, где когда-то было окно, и указал на высокую ель вдалеке. Тори проследила за направлением его руки. За елью виднелся дом из серого камня. Уотер-холл!

— А я и не думала, что его видно отсюда.

Тори чувствовала на себе пристальный взгляд Винса. Но не знала, как смягчились черты его лица при виде дома, стоявшего в благословенном одиночестве на самом краю вересковой пустоши. Поблизости от него была только какая-то ферма.

— Он действительно очень красивый.

— Да, — согласился Винс, хотя он не смотрел на дом.

Он смотрел на Тори. И не просто смотрел, а буквально пожирал ее глазами.

Девушка устремила напряженный взгляд на дом, который все-таки был и ее домом тоже, ее родовым гнездом. Хотя сейчас его почти не стало видно. Солнце уже садилось, заливая все вокруг расплавленным золотом. Тори приходилось щуриться, защищая глаза.

— Наверное, стоя здесь, наверху, ты себя чувству ешь настоящим хозяином всего, что видишь.

— Угу, — согласился Винс, no-прежнему не отрывая от нее взгляда.

— Яимею в виду дом, — пояснила Тори дрожащим голосом.

— А-а. — Винс наконец-то оглядел простиравшиеся перед ними поля. — Но по-настоящему я не хозяин, да?

Тори покосилась на него.

— Если по документам, то да.

— Ну ладно, тогда...

У Тори перехватило дыхание — Винс вдруг резко подался вперед и уперся рукой в дверной косяк, случайно задев ее волосы. Теперь он стоял совсем близко к ней.

— Знаешь, выкупить у тебя твою долю будет стоить мне целого состояния.

Легкий вечерний ветерок подхватил звонкий смех и разнес его над холмами.

— Успокойся, тебе не придется тратиться. — Тори вроде как его поддразнивала, но ее голос все равно дрожал. — Знаешь, я ничего от тебя не хочу. Дом твой. Он всегда был и будет твоим. — Она замолчала, собираясь с силами, чтобы сказать ему то, что намеревалась: — Я приехала из Канады с пустыми руками и вернусь туда тоже с пустыми руками. Возьму только письма... и, может быть, кое-какие безделушки на память.

Ей показалось, что он затаил дыхание.

— Тебе вовсе не обязательно...

— Не обязательно что? — не поняла Тори.

— Уезжать.

— Но мне нужно. Там мой дом, — прошептала она.

У нее и так было тяжело на сердце, а после того, как Винс завел эту тему, стало и вовсе скверно.

— Твой дом здесь, Виктория, — возразил Винс. Они стояли сейчас так близко, что его дыхание щекотало ей шею. — Всегда был и будет твоим, — повторил он ее слова. — Тебе надо жить здесь. Со мной.

— Что? Ты о чем? — выдохнула она, боясь посмотреть на него.

— О том самом. — Резко, едва ли не грубо, Винс, развернул Тори лицом к себе и заглянул ей в глаза. — Яхочу, чтобы ты осталась. Здесь. В нашем доме. Со мной.

— Ты имеешь в виду то, как мы жили до этого?

Она и сама понимала, что нет. Сейчас уже нет.

Потому что сегодня, во время обеда с друзьями, случилось что-то такое, что заставило его переступить те строгие границы, которые он для себя определил. И, судя по его нетерпеливому, едва ли не раздраженному вздоху, он догадался, что она это поняла.

— Нет, мое солнце, совсем не так. — Он усмехнулся. — Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты была в моей жизни. Со мной. В моем доме. В моей постели.

Но надолго ли? Эта мысль сверкнула в сознании Тори, как молния. Его неожиданное признание потрясло ее до глубины души. Больше всего ей хотелось сказать ему: «Да, я твоя», — и Тори с трудом душила в себе этот безумный порыв. Она его любит. Но даже если и решится остаться с ним, то будет со страхом ждать того дня, когда надоест ему и он найдет себе другую, и ей, брошенной за ненадобностью кузине, придется уехать с разбитым сердцем.

— Выходи за меня замуж.

Она с пытливым отчаянием впилась взглядом в его лицо. Ее голубые глаза сияли, точно васильки, зацелованные дождем. Нет, твердила себе Тори. Он, наверное, шутит. Шутит...

— Выйти за тебя замуж. Я не могу. Я...

Винс провел рукой по ее серебряным волосам.