Любовь гика

– Знаешь, там сзади цистерна с водой? – спросил Цыпа. Краны над поилками во всех клетках открылись сами собой, и из них потекли тонкие струйки воды. Один из тигров подскочил к корыту и принялся бить лапой по водяной струе. – Вода всегда хочет течь, но не может, пока мы не дадим ей отверстие, куда вытечь. Мы можем заставить ее течь в любом направлении. – Кран, с которым играл тигр, внезапно открылся на полную мощность, и вода хлынула прямо в усатую морду. Тигр отпрыгнул, но тут же вернулся обратно и подставил голову под струю, с упоением дергая ушами. – Если дать ей большое отверстие, оттуда вытечет много, – продолжил Цыпа. – Если дать маленькое, ей будет трудно в него просочиться. – Он очень старался, чтобы я поняла. Я наблюдала за тем, как тигр играет с водой, у меня в голове все словно затянулось густым туманом. – Я просто водопровод, который дает ей течь. Я могу дать ей широкий проход, могу – узкий. Могу заставить ее течь в любом направлении. – Он с волнением смотрел на меня. Ему было так нужно, чтобы я поняла. – Но она сама хочет течь. Это ее желание.

Мы пошли прочь, к большому шатру.

– Я тебе помогла? – спросила я.

– Конечно, – ответил Цыпа.

Арти, сползая с дивана, кричит:

– Цыпа! Там после обеда остался ростбиф. Я бы не отказался от сандвича с мясом, майонезом и хреном. Сделаешь мне бутербродик?

Цыпа, с книжкой комиксов под мышкой, весь день бегавший по поручениям кого ни попадя, сейчас хотел лишь одного: съесть яблоко и почитать историю о Супермене, – наш вегетарианец Цыпа, который пил молоко и ел яйца, но никогда (нет, пожалуйста, не заставляйте его) не ел рыбу, птицу и мясо четвероногих зверей, которые раньше были живыми и говорили ему об этом, если он прикасался к их мертвой плоти. Цыпа знает, что Арти станет злобствовать и заставит его разрезать мясо мыслью, а не ножом, однако говорит:

– Да, Арти. Тебе с белым хлебом или цельнозерновым?

Он пытается. Он вынимает из холодильника тарелку с мясом и потихоньку берет со стола нож.

– Цыпа! Ты же не будешь резать его ножом?! – возмущается Арти.

Пойманный с поличным, Цыпа бормочет:

– Я собирался переместить нож.

Но Арти кричит:

– Хватит изображать нормального! Папа не для того подарил тебе удивительную способность, чтобы ты упустил ее, как нормальный! Режь мясо мыслью! Режь его мыслью!

И вот тонкие ломтики мяса отделяются от большого куска, ложатся на пляшущий в воздухе ломоть белого хлеба, поливаются майонезом и хреном, накрываются вторым куском хлеба, и сандвич опускается на красивую голубую тарелку, выплывшую из сушки над раковиной. Тарелка летит к Арти, который сидит, ковыряя в зубах плавником, и наблюдает.

– Вот, пожалуйста, – произносит Цыпа.

– Большое спасибо, – кивает Арти. Он сам может сделать себе бутерброд, когда рядом нет никого, кто мог бы его обслужить. Арти хватает сандвич и вгрызается в него с аппетитом, не сводя глаз с Цыпы.

– Вкусненько, – бормочет он с набитым ртом.

– Хорошо. Я рад. – Цыпа улыбается, выходит из фургона и бежит к грузовику с генератором. Там его выворачивает наизнанку, и он изо всех сил старается не думать о том, что сказала ему корова, когда он резал ее на куски.

Они дрались, и дверь в их комнату была заперта. Меня разбудил жуткий грохот. Я вылетела из своего шкафчика под раковиной, решив, что произошло землетрясение. Или нашествие бешеных слонов. Тонкая стенка их комнаты ходила ходуном. Я слышала тяжелое дыхание. Подбежала к их двери. Она не открывалась. Бледный свет восходящего солнца лился в окно над раковиной. Что-то тяжело ударилось в дверь с той стороны. Так они разбудят Ала и Лил. Я распахнула дверь в комнату Цыпы и заметила его встревоженный взгляд. Ему было страшно.

– Помоги мне, – прошептала я. – Близняшки дерутся.

Он спрыгнул с кровати и схватил меня за руку. Его ладонь была влажной.

– Отопри дверь.

Цыпа посмотрел на дверную ручку, и та послушно повернулась. Дверь открылась. Они катались по кровати, сцепившись в клубок из сплошных дергающихся локтей и брыкающихся ног. Она нога резко дернулась и ударила каблуком по спине. Одна рука выпросталась наружу, сжимая в кулаке толстую прядь длинных черных волос.

Я слегка подтолкнула Цыпу локтем:

– Держи их руки!

Две руки распластались по подушке, кулак разжался, выпустив волосы.

– Все руки! Все! – крикнула я.

Четыре руки растопырились в воздухе и застыли неподвижно. Нога размахнулась для очередного пинка и тоже застыла.

– Сумеешь удержать их?

Цыпа кивнул, глядя на меня. Элли подняла голову из гущи спутанных черных волос. У нее на лбу алела свежая царапина. Она откинулась назад, запрокинула голову, а потом резко подалась вперед и плюнула прямо на волосы, на которых лежала.

Утаить произошедшие от Ала и Лил не получилось бы при всем желании. Синяки и царапины были настолько заметны, что папе пришлось отменить выступления близнецов на четыре дня. Им было плохо, у них все болело. В тот день они до вечера провалялись в кровати, отвернувшись друг от друга. Ал и Лил очень расстроились.