Любовь горца

– О, мисс Локхарт, пожалуйста, извините! – воскликнула девочка, следуя за Филоменой, которая заковыляла и шлепнулась на мягкий диван около окна в большой солнечной комнате. – Я безнадежна, вальс у меня совсем не получается. Мне кажется, я никогда не научусь двигаться в танце вперед спиной.

– Все в порядке. – Филомена стала успокаивать девочку, баюкая свою ноющую ногу. – Научиться вальсировать непросто.

Она специально выбрала эту комнату для уроков танца. Большие окна и стеклянные двери открывались на балкон, глядящий на море, а на мягком ковре стояло красивое фортепиано. Та комната, в которой раньше была детская, а потом классная, была довольно мрачной, и Филомена придумала план, чтобы перенести занятия в более подходящее помещение.

День начался с классической литературы и начальных занятий по французскому, но вскоре Филомена нашла у Эндрю дешевый приключенческий роман, спрятанный под томиком Джонатана Свифта, а затем, послушав, как варварски дети корежат язык любви, превращая его в нечто безобразное, она решила, что урок музыки и танцев поможет им отвлечься. Ей казалось, что после танцев голова лучше работает, будто музыка и ритм открывают какие-то пути, которые без них не отыскать.

К сожалению, в случае детей Маккензи этот прием не сработал. Рианна оказалась старательной ученицей, хотя и не очень способной. Эндрю относился к Филомене вполне серьезно, но с долей презрения. Он был талантливым музыкантом-пианистом, играл легко и технично.

Филомена вскоре поняла, что в течение последних лет у них сменилось несколько учителей и гувернанток. Они обучили детей основам чтения, письма, арифметики и истории. Но по мере того как они росли, гувернантки от них быстро уходили. Поэтому молодые Маккензи практически ничего не знали о том, как заниматься хозяйством; о хорошем вкусе, этикете: о том, как вести светский разговор; не знали французского, не имели представления о теории музыки и общественных науках.

В конце концов, она была виконтессой и дочерью джентльмена, освоила все, что написано и сказано о британском социальном устройстве, поэтому могла их обучить лучше многих. Филомена была твердо намерена добиться успеха, и не только потому, что ей нужна была эта работа, чтобы скрывать свои тайны. Детям Маккензи совершенно необходимы были те знания, которыми она владела. Их отец тоже это понимал.

– Эндрю, прошу вас, – попросила она. – Почему бы вам не потанцевать с сестрой, пока я играю на фортепиано. Мне нужна передышка.

– Я не танцую, – ответил мальчик, изучая внимательно свои пальцы, лежащие на клавиатуре.

– Это не важно, – сказала Филомена ободряюще. – Я вас научу, пока Рианна будет заниматься музыкой. Мы попробуем сначала медленно.

– Нет, я не сказал, что не умею танцевать. Я сказал, что не танцую.

Мальчик выдвинул вперед челюсть, а в глазах загорелись огоньки упрямства и бунта.

– Но как же вы будете производить приятное впечатление на молодых леди, если вы не умеете танцевать вальс?

– Я не желаю ни на кого производить впечатление, – сказал Эндрю резко.

Филомена посмотрела в окно. Ей так хотелось выйти и погреться на редком осеннем солнце, вместо того чтобы терпеть мрачное настроение Эндрю. На горизонте собирались тучи, но сейчас солнце сверкало на морской воде и освещало горные пики. После долгого пребывания в Белль-Глен ей так хотелось почувствовать теплые лучи на лице, без помех побродить по лесу.

Но нет, она должна учить детей.

Филомена постаралась не сердится, быть доброй и терпеливой, несмотря на то что нервы ее были уже на пределе. Она подошла к фортепиано и снова обратилась к мальчику.

– Прошу вас, – стала она уговаривать. – Признаюсь, я не очень хороша как партнер в танце, я не привыкла играть роль джентльмена. По отношению к вашей сестре это несправедливо.

– Вам следовало бы научиться, у вас и рост и фигура как у джентльмена, – пробормотал Эндрю, отодвигаясь от нее.

Филомена отдернула руку, потому что Эндрю вскочил со стула и кинулся к западному выходу из комнаты.

– Эндрю, не будь такой скотиной! – воскликнула Рианна ему вслед.

И тут на пороге появился Джани, неся в руках поднос с чайными чашками. Эндрю и Джани едва не столкнулись, и впечатление от драматического выхода было испорчено. Но это позволило Филомене прийти в себя после обидной вспышки мальчика. Эндрю фыркнул на оторопевшего Джани и попытался его обойти.

– Эндрю Маккензи. – Филомена произнесла отчетливо каждый слог имени, как это делал ее отец, когда она, бывало, вызывала его недовольство. Сказанное тихим голосом, такое произношение всегда приводило ее в чувство. – Если вы не хотите, чтобы я обсудила ваше поведение с вашим отцом сегодня после обеда, то извинитесь перед Джани за вашу поспешность, возьмите у него поднос и принесите сюда.