Любовь, граничащая с безумием (СИ)

— Как такое ничтожество могло убить моего брата? — его голос бушевал гневом, она чувствовала это физически, как и боль. Разлепила тяжелые веки и снова посмотрела в синие глаза, ощущая, как замерзает… Замерзает от этой ненависти и отвращения.

— Не убивала, — промямлил сквозь слезы защипавшие глаза.

— Врешь тварь, — не поверил, тряхнул, с силой шмякнув о стену.

Взвыла, почувствовав, как острые камни впиваются в раны, заставляя их сильнее кровоточить.

Отчаянье, горечь вперемешку со злостью захватила разум Кэтрин. Несправедливо! Она не будет молчать! Да и что ей теперь терять, когда жизнь на волоске, который вот-вот лопнет.

— Добейте уже наконец! — воскликнула, выпрямившись, — Добейте, или вам доставляет удовольствие меня мучить.

Отшатнулся, брезгливо скривив гримасу. Видела, что даже близость с ней ему омерзительна. Конечно царь и бог, а она ничтожество приговоренное к смерти. Без возможности защититься, без возможности сказать слова. Не имеет права, потому что никто. Нет, скорее ничто!

— Добью, как только признаешься за что убила брата? — отрезал, схватив дрожащую девушку за шею, отвращение тут же поборол гнев.

— Я уже сказала, что не убивала. Но такой ответ вряд ли вас устроит, — голос такой же тихий, но звучит уже более уверенно. Кэтрин чувствовала, как его сильные пальцы сжимают шею, но пока это не приносило дискомфорт. Да, и какой может быть дискомфорт, когда все тело пылают будто брошенное на раскаленные угли.

— А ты, смотрю слишком дерзкая для смертницы. Не боишься смерти? Отлично! — пальцы Мишеля с силой вцепились в кожу, почувствовал, как бешено под ними пульсирует жилка, — И боли не боишься?

— Хм, — смогла усмехнуться, преодолевая спазмы в горле, — Боль? Вряд ли может быть больнее!

— Ошибаешься, — его лицо приблизилось вплотную, обжигая ноздри девушки едким запахом спиртного, — Знаешь, что такое четвертование? Когда медленно отрывают части тело, одна за другой, одна за другой. Такую пытку не выдерживают даже самые сильные солдаты. А знаешь, как они орут, когда им под ногти засаживают раскаленные иглы? Поверь, плеть покажется тебе цветочками.

— Ууу, — отрицательно мотнула головой, чувствуя, как ужас сковывает сердце, — Вы такой же садист, как и ваш брат! — выплеснула ему в лицо в отчаянье.

— Что ты сказала? — зарычал, как дикий зверь, ударив ее головой о стену.

— Правду… только правду, — всхлипывая простонала Кэт.

— Какую еще правду? За такие слова я собственноручно вырежу твой лживый язык, — снова тряхнул, и ткань которая прикрывала ее обнаженное тело, скользнула к ногам цепляя раны.

Глаза графа потемнели, и теперь так походили на глаза Габриэля в тот роковой день. Ярость, без капли сочувствия бушевала во взгляде, выплескиваясь за его пределы.

— И что же в тебе такого ценного, что ты посчитала это недостойным моего брата? — отступил, продолжая удерживать на расстояние вытянутой руки.

Взгляд Мишеля скользнул по обнаженному телу девушки, мерцающему в рыжем свете лампы. Полная высокая грудь, перепачкана грязью и кровью, плоский, подрагивающий живот. Вздымающиеся ребра, выступающие из-под кожи и по ним длинный не затянувшийся рубец.

— Ничего особенного, — выдал вердикт парень. Да, может и хороша, но ничем не отличается от других. Так за что брат поплатился жизнь?

— Говори! — потребовал он грозно, видимо потеряв терпение, — В последний раз спрашиваю за что ты убила Габриэля?

— Я не убивала! — решительно прокричала в лицо мучителю, — Несчастный случай, самозащита, но не убийство!

— Врешь!

— Если не верите, зачем тогда спрашиваете? Иного ответа не будет! — размазав слезы дрожащей рукой, Кэтрин ссутулилась пытаясь скрыть наготу.

— Потому что хочу знать в подробностях, чтобы когда буду сворачивать твою грязную шею, представлять, как ты убивала его, — рука Мишеля демонстративно сдавила ей горло.

— Вы такое же монстр, как и он. Хотите правды? Хорошо, но не уверена, что на вам понравиться, — вздернула голову с вызовом посмотрев ему в глаза. Кэтрин была уверена, что он и так знает правду, но пусть раз так хочет, услышит и от нее: