Любовь и бесчестье

Позже она проснулась от прикосновения его рук, скользящих по ее коже. Не произнося ни слова, Монтгомери соблазнял ее. Его голова нырнула вниз, и ее сосок оказался между его губами. Он осторожно и нежно потянул его.

Сердце Вероники раскрылось. Кровь с шумом ринулась по жилам. Тело охватил пожар. Он заставил ее положить руки на его бедра, а голову поднять навстречу его поцелую и рванул к себе. К моменту, когда в комнате забрезжил рассвет, они все еще двигались вместе, ища утешения друг в друге и получая его.

Глава 25

— Все будет хорошо, Норма, — говорила Вероника, похлопывая девушку по спине.

Молодая горничная продолжала рыдать, зарывшись лицом в носовой платок. Ее плечи вздрагивали. Вероника потянулась за чашкой, налила чаю и заставила девушку выпить его.

Солнечный свет, струившийся в широкие окна за их спиной, танцевал на волосах Вероники и высекал из них золотые и рыжие искры.

Монтгомери остановился у двери в Розовую гостиную и с любопытством прислушался.

— Почем вам знать, леди Фэрфакс? — спрашивала девушка. — Этого не знает даже миссис Броуди, а уж она-то знает все.

— Не важно, — ответила Вероника, когда девушка вопросительно посмотрела на нее. — Сейчас важно составить план на будущее. Ты можешь родить младенца дома?

Девушка снова разразилась слезами.

— В таком случае нам надо найти для тебя дом, Норма. У тебя есть друзья или другие родные?

— В Глазго есть кузина, леди Фэрфакс.

— Тогда мы напишем ей, Норма.

— Я не хочу ее обременять, леди Фэрфакс.

Несколько минут прошло в молчании, и, осторожно заглянув в комнату, Монтгомери увидел, как девушка обхватила руками Веронику, а та обнимает ее в ответ и похлопывает по спине.

По-видимому, девушка узнала, что у нее будет ребенок, и теперь ее собирались отослать к родным. Это решение не было необычным. Но то, что Вероника сказала дальше, очень отличалась от того, чего он ожидал.

— Тебе не придется ехать к родным без единого пенни, Норма. Я позабочусь об этом. У тебя будут свои средства. Ты не окажешься в роли бедной родственницы.

— О, я не могу их взять, леди Фэрфакс, — сказала Норма, отстраняясь и вытирая глаза. — Это было бы неправильно.

— Неправильно то, что Уильям оставил тебя в таком положении и исчез.

— Он хороший человек, леди Фэрфакс. Он просто испугался.

— Это вообще не по-мужски, Норма, — возразила Вероника твердо. — Мужчины не убегают от сложностей. Они встречают их с открытым забралом. Они не боятся их.

Разве все так? В последние пять лет Монтгомери много раз случалось пугаться и бежать с такой скоростью, будто за ним гнался дьявол. Обстоятельства, а возможно, и гордость заставляли его замирать на месте. Но между тем, что он хотел бы сделать, и тем, что вынужден, часто была огромная разница, и страх, черт бы его побрал.

Когда он вошел в комнату, Вероника покачала головой. Однако Монтгомери не обратил внимания на ее знак и подошел к Норме. Неуклюже похлопал девушку по плечу.

— Уильям — парень из Донкастер-Холла? — спросил он.

Норма выглядела не только напуганной его присутствием, но, судя по всему, не могла даже ответить.

Монтгомери ободряюще улыбнулся и снова похлопал по плечу.

Норма быстро заморгала, губы ее сложились в решительную улыбку, и она посмотрела на него в упор.

— Нет, ваша милость, — сказала она наконец.

— Скажи миссис Броуди, что я предоставил тебе день отдыха. Ступай в свою комнату и отдохни, Норма. Все будет хорошо.

Она медленно встала и кивнула:

— Если вы так говорите, сэр.

Когда девушка ушла, он повернулся к Веронике:

— Я пришел за тобой. Все остальные уже на месте и ждут, когда я стартую.

Они вышли из дома, и, когда приближались к арочному мосту, Монтгомери кивнул, приветствуя людей Донкастер-Холла. Большинство молодых людей, включенных в команду по их собственному желанию, должны были держать тросы. Что же касается женщин, то они собрались на мосту, чтобы лучше видеть воздушный шар.

Монтгомери подвел Веронику к тому месту, где стояла Элспет.

Впереди виднелась полностью надутая оболочка шара, примерно в три раза превышавшая размер его самого. Вся конструкция была величиной с винокурню, находившуюся позади него. Голубой шелк трепетал на слабом ветру, будто побаиваясь совершить свое первое путешествие. Новая форсунка, специально предназначенная для шара подобных размеров, располагалась у жерла и издавала звук, похожий на рев.

Глаза Вероники широко раскрылись, но она не произнесла ни слов одобрения, ни предостережения, даже не высказала любопытства. Монтгомери стоял лицом к ней и ждал, пока голова ее не запрокинулась и их взгляды не встретились. И только тогда заметил, что она дрожит.

— Не бойся, Вероника, — сказал он тихо, потом склонился к ней и на глазах у собравшейся толпы поцеловал жену.

Она качнулась к нему и положила руки ему на грудь.

Монтгомери прервал поцелуй, грозивший затянуться надолго, погладил Веронику по щеке тыльной стороной ладони и улыбнулся:

— Все будет хорошо.

Однако было похоже, что она не очень поверила ему.

Поколебавшись, Монтгомери направился к винокурне. Впрочем, порой действия более убедительны, чем слова.