Любовь и честь

Обычно я запрещал себе думать о Мелинде, но теперь, когда я сидел рядом с Беатриче, с женщиной, которая своей откровенностью и прямотой так напоминала мне ту, которую я потерял, все возведенные стены рухнули и так долго сдерживаемые воспоминания нахлынули на меня. Я вспомнил Мелинду такой, какой впервые увидел ее в церкви, где она сидела рядом с отцом. Собственно, это ее отец попросил меня встретить его после церковной службы, чтобы договориться о выездке недавно купленных им лошадей.

— Когда стали петь псалмы, мы встретились с Мелиндой глазами, и у меня перехватило дыхание от этого светловолосого зеленоглазого видения.

Но полюбил я ее не только за ангельскую внешность и кроткий нрав. И не за то, какими глазами она смотрела на меня, когда после церкви я проскакал у них в имении верхом на жеребце, которого никто не мог даже оседлать. Я мог доверить ей все — и свои страхи, и свои мысли, и свои желания. Когда я возмущался из-за того, что колонисты в поте лица трудятся здесь, чтобы обеспечить богатство кучке аристократов за океаном, Мелинда с тяжелым вздохом соглашалась со мной. А когда я выражал опасение, что бескрайние просторы и богатства Америки породят новое поколение людей, которые будут готовы умирать и убивать за свою независимость, она смеялась и обнимала меня, нашептывая, что это все пустые страхи и нас ожидает прекрасное будущее. Семья. Мир. Покой. С тех пор как она умерла, я не позволял себе вспоминать об этом.

Отец Мелинды владел большой табачной плантацией недалеко от Вильямсбурга и считал, что я не пара его дочери. Я тоже так думал, но несколько по другим причинам, нежели он. Возможно, его упрямство и привело к тому, что к Рождеству того же года мы поженились. А весной Мелинда уже была беременна.

Жили мы в доме, где всегда было холодно и сыро. Когда подошло время рожать, приехал отец Мелинды и сказал, что ей на это время лучше вернуться домой. Я тоже думал, что так будет лучше, тем более что на носу были экзамены в колледже. Тесть сказал, что даст мне знать, когда все начнется, а я, в свою очередь, обещал лететь, как ветер, чтобы успеть вовремя. И Мелинда верила мне, как и прежде, верила. Она всегда мне верила.

Но обо всем, что случилось затем, я узнал от друга тестя, приехавшего в Вильямсбург. Едва родив ребенка, Мелинда умерла от оспы. Ребенок тоже умер от оспы. — Я умолк, чувствуя, как костенеет язык и сжимается горло.

Но все же я не сказал Беатриче, что Мелинда и ребенок два дня не могли дождаться врача, потому что королевский губернатор, зная о моих политических настроениях, нашел для врача более лояльных к Британии пациентов. Ненависть, пылавшая во мне, только разгоралась при мысли о том, что я тоже виноват в смерти жены и ребенка.

— Они похоронили их раньше, чем я успел приехать. Я вернулся домой к отцу и жил там какое-то время, пока мы не начали тихо ненавидеть друг друга. Я сказал ему, что бросаю учебу, но с лошадями тоже возиться не буду, а собираюсь стать солдатом. Наш сосед, которому отец продавал лошадей, говорил мне, что настанет день, когда Америке понадобятся опытные солдаты, и я решил набраться опыта в Европе. Отец оплатил проезд.

Беатриче медленно кивнула.

— А дальше все ясно. Я учился воевать, искал войны и находил их.

— Вряд ли, — тихо сказала она.

— Что?

— Вы часто видите сны, капитан?

— При чем здесь сны?

— Значит, видите.

— Ну, как все, наверное.

— Сны дают выход всему плохому, что накопилось в человеке за день.

— Да какая…

— Вы сердитесь на меня?

— Ну что вы, вовсе нет.

Она только повернула голову, посмотрела на меня так, что мне почему-то стало неловко, и снова отвернулась к огню.

— Послушайте, Беатриче, ничто так не злит человека, как когда ему говорят, что он злится, а это не так, — натянуто улыбнулся я и сам почувствовал, как фальшиво звучат мои слова.

— Извините, я не хотела вас обидеть.

— Беатриче, вы… вы не поняли меня… Да, вы правы, я злюсь, потому что вы говорите так, словно знаете обо мне что-то такое, чего я сам не знаю. И получается, что вы считаете меня недостаточно сильным, чтобы сказать мне об этом прямо.

Она подняла на меня свои завораживающие глаза.

— Прошлой ночью, когда от вас ушла мисс Шеттфилд, я долго не могла уснуть и услышала странные звуки, доносившиеся из комнаты, в которой вы спали. Я тихо прокралась в вашу комнату и увидела, что вы стонете и плачете во сне. И рукой словно пытаетесь обнять кого-то и не находите, и тогда снова стонете, горестно так, безнадежно. — Она не сводила с меня глаз, пока говорила.

— Сон не всегда один и тот же, — тихо ответил я. — Бывает, всякое снится. Снятся лица, которых я никогда не видел, люди, которых никогда не знал. Мама вот снилась, а я ведь совсем не помню ее. И отец снится. И жена. И ребенок… А вообще, сны не часто приходят, обычно только после того как днем что-то произошло. Или что-то взволновало меня.

Теперь я припомнил те странные взгляды, которые Горлов, бывало, бросал на меня по утрам. Может, он тоже видел то, что видела Беатриче.

Я взглянул на Горлова, но он крепко спал.