Любовь и честь

— Что ж, мсье Селкерк, — проворчал он. — Мы, русские, медленно запрягаем да быстро скачем, не так ли?

Последние слова явно предназначались для Петра.

* * *

Взволнованный недавним происшествием, я заявит Горлову, что хочу отдохнуть, и поднялся к себе в комнату.

С первого взгляда я понял, что здесь что-то не так. Вернее, все было слишком безукоризненно, как положено. Слишком все правильно разложено. Сумка тоже была именно там, где я ее оставил, но в шкатулке кто-то рылся, я был в этом уверен. Бумаги лежали не так, как я их складывал, когда утром доставал письмо. Я огляделся. Комната была чисто убрана, пол вымыт, белье свежее. Зачем они рылись в моих вещах? Что они искали? Деньги? Сведения? И кто это — они? Кто мои враги?

Удивляясь своему спокойствию, я улегся на кровать, но оптимизм, игравший во мне последние десять минут, вдруг испарился, и только сейчас я почувствовал, как устал. В полудреме я перенесся мыслями к предстоящему балу и, как мальчишка, подумал о том, что я надену, с кем смогу познакомиться…

Потом я резко сел на кровати, задумчиво потрогал кинжал, лежавший рядом с саблей, поднялся и решительно направился в номер к Горлову. Ничего не объясняя, я привел его в свой номер и закрыл дверь.

— Сергей, сейчас я вызову белл-боя, мальчика, который убирает в комнатах. Я хочу расспросить его кое о чем, но вряд ли он захочет отвечать. Я знаю, что он объясняется по-немецки и по-французски, но он русский, и мне кажется, что будет легче добиться правды на его родном языке.

— Да что случилось?

— Кто-то рылся в моих вещах, пока меня не было.

— Зачем? Деньги, то есть остатки денег, ты носишь с собой.

— Я не люблю, когда за мной шпионят.

Горлов закатил глаза.

— Нет, ты послушай, — настаивал я. — Вчера я отдал белл-бою свой мундир и белье для стирки. Вот он висит, чистый и выглаженный, значит, белл-бой принес его в мое отсутствие, у него был ключ и он мог незаметно провести сюда кого угодно. Поэтому я вызову его и попытаюсь узнать правду, — с этими словами я подергал за шнур звонка.

Через минуту в дверь постучали. Я открыл и впустил белл-боя. Он сразу насторожился, увидев Горлова, и окончательно сник, когда я запер за ним дверь.

У него было широкое славянское лицо с коротким курносым носом и прямые светлые волосы. Лет ему было, вероятно, не больше двенадцати. Едва я закрыл дверь, как лицо его приняло сонно-глупое выражение.

— Вчера, — обратился я к нему по-французски, — я отдал тебе в стирку мундир и белье. Сегодня ты принес все обратно, но когда приходил, впустил в комнату кого-то еще.

— Нет, мсье.

Я медленно взял кинжал, стряхнул ножны на кровать и задумчиво потрогал пальцами острие.

— Да, да, ты сделал это. И в комнату графа Горлова тоже кого-то впустил.

Мальчишка взглянул на Горлова, который сидел с равнодушным видом, и снова обратил свой взор на меня. Мне показалось, что его губы задрожали.

— Ты сделал это, не так ли? — настаивал я.

Он затряс головой и открыл было рот, чтобы снова опровергнуть мои слова, но я подскочил к нему, схватил за голову, — не за волосы, как намеревался сначала, а просто обхватил его голову, — прижал острие кинжала к его горлу и прошипел:

— Мне не привыкать убивать мальчиков. Турки были почти мальчишками, а я многих из них убил. Кого ты пускал в наши комнаты?

Глупое выражение исчезло с лица мальчика, и, хотя ноги его задрожали, он взглянул мне в глаза и ответил:

— Никого, мсье.

Краем глаза я заметил, что Горлов качает головой и делает мне какие-то знаки. Вдруг он подскочил к нам, отвел кинжал и встал между мной и белл-боем, уговаривая меня не убивать этого несчастного.

Я понял его и подыграл, бросая свирепые взгляды на мальчишку и кровожадно поигрывая кинжалом. Горлов схватил мальчика, посадил его на кровать, подальше от меня, и, присев рядом, тихо заговорил с ним по-русски.

Он говорил долго, а мальчик напряженно слушал его и переводил взгляд с меня на Горлова и обратно. А потом вдруг расплакался. Пока он захлебывался в рыданиях, Горлов встал и подошел ко мне.

— Я сказал ему, что ты так разозлился не потому, что он пустил кого-то в комнату, а потому, что он соврал и тем самым не оправдал твоих ожиданий. Сказал, что ты сразу приметил, какой он смышленый, и обращался с ним, как с человеком, из которого может получиться хороший солдат. С ним ведь здесь не церемонятся, знаешь, подзатыльников он тут сполна нахватался. А ты, которого вчера здесь все чествовали как великого воина, даже доверил ему свою форму. И теперь ты хочешь знать: неужели ты ошибся в простом русском крестьянском парне? Неужели он не может отвечать прямо и честно, как положено солдату перед своим капитаном?

Затем Горлов повернулся к белл-бою и что-то спросил по-русски. Мальчик немедленно, все еще всхлипывая, заговорил в ответ.

— Это хозяин, — выслушав его, сказал Горлов. — Он всегда роется в вещах постояльцев в поисках денег. Но не для того, чтобы украсть, а чтобы выяснить платежеспособность клиентов. И если клиент богат, то можно подавать ему и вина подороже.

Я кивнул и, приняв торжественный вид, попросил Горлова перевести мальчику мои слова.