Любовь и честь

— В чем дело? Я чувствую, что случилось что-то ужасное. Кого-то убили? — Она смотрела, как лакей открывает дверцу саней. Дюжина слуг, побросав работу, тоже уставились на сани.

— Князь, — я отвел Бережкова в сторону, — может, княгине лучше уйти в дом? Мы наткнулись на казаков, и наш кучер мертв, а мы захватили пленного. Может, княгине не стоит видеть одновременно и мертвеца, и казака?

Лицо у князя стало бесстрастным, как и тогда, когда он упоминал об угрозе казацкого бунта. Но когда он повернулся, я готов был поклясться, что в глазах у него мелькнуло лукавое выражение.

— А почему бы и нет? Пусть посмотрит.

— Ладно, как знаете. — Я тронул за плечо лакея и указал ему на крышу саней.

Он залез туда, а князь что-то приказал нескольким слугам, и они подошли к саням, вероятно, готовые принять обычный багаж.

Лакей взглянул на меня, потом на дам, щебечущих на крыльце, а затем снова на меня. Я кивнул и жестом показал, чтобы он скатил багаж вниз. Лакей кивнул, и с крыши в снег тяжело ухнул заледеневший, как колода, труп кучера. Слуги невозмутимо приняли этот «багаж», неторопливо отнесли его к парадному входу, положили у ног княгини и вернулись к саням за следующим грузом. Бережкова, занятая беседой, мельком взглянула на труп, потом пригляделась внимательнее и пронзительно вскрикнула. Дамы немедленно взяли ее за руки, наперебой успокаивая княгиню.

Слуги совершенно равнодушно отнеслись и к трупу, и к воплям своей госпожи. Они просто стояли у саней, вытянув руки, пока лакей не скатил им с крыши пленного казака. Но тот, в отличие от трупа, открыл глаза, и все четверо мгновенно отпрянули.

— Казаки! — крикнул кто-то, и, несмотря на то что пленник был связан, ранен и очень замерз, четверо носильщиков поспешно смешались с толпой слуг, которая тоже попятилась.

Но княгиня Бережкова перещеголяла их всех. Она вырвалась из рук успокаивающих ее дам и ринулась в дом, по пути споткнувшись о труп кучера. Дико взвизгнув, княгиня вскочила на ноги, ворвалась в дом и упала в обморок посреди гостиной.

Князь поглядел на меня.

— Я вовсе не хочу убеждать вас, что сельская жизнь совсем лишена волнений, — мягко заметил он. — Но сама ее безмятежность только усиливает эффект от небольших приключений, которые иногда здесь случаются.

Он сделал знак слугам вернуться и пошел было к лежавшему на снегу казаку, но на полпути его перехватила княжна Мицкая.

— Мой дорогой дядюшка, мы с удовольствием снова воспользуемся вашим гостеприимством, прежде чем завтра отбыть в Санкт-Петербург. А пока прошу вас запереть и взять под стражу этого пленного казака, которого мы захватили во славу императрицы Екатерины, государыни всея Руси, — с этими словами княжна пнула лежавшего казака и направилась к саням, где приказала Беатриче не мешкая принести ночные халаты и рубашки для каждой из дам.

Я подошел к князю и со всевозможной почтительностью попросил его позаботиться о наших лошадях, починить сани, найти надежное место для пленника и, самое главное, оказать медицинскую помощь Горлову.

* * *

Врач оказался немцем. Он пришел заспанный, в помятой одежде, но принес с собой безукоризненно чистый тазик для крови и сверкающий скальпель. Глядя, как он уверенно закрепил тазик у локтя Горлова и привычно развернул его руку, я преисполнился надеждой, что все будет в порядке.

— Вы уверены, что это именно то, что нужно? — шепотом спросила Беатриче, стоя в ногах кровати Горлова.

— Разумеется, — заверил я. — И Горлов тоже это знает.

Тут я несколько преувеличивал. За тот час, пока мы ожидали появления врача, за которым послал князь, у Горлова было два сильнейших приступа, и ему вообще ни до чего не было дела, поскольку он лежал без сознания и даже не почувствовал, когда врач вскрыл ему вену.

Беатриче, как зачарованная, смотрела на кровь, а я отвернулся. Меня немного мутило. Одно дело — кровь на поле боя, а другое дело — в спальне, да еще когда ее выпускают из тела твоего лучшего друга. Не знаю, сколько выпустили крови из Горлова, но врач, наконец, туго перетянул его руку и повернулся ко мне.

— Слишком много водки и другой дряни, — сказал он по-немецки. — Пусть хорошо выспится, и утром он будет чувствовать себя лучше, но я бы рекомендовал потом еще раз повторить процедуру.

— Спасибо, доктор. — Я дал ему золотой из выданных на дорогу денег.

— Если я буду нужен, я всегда к вашим услугам. — Он опустил золотой в карман и удалился, прихватив свои инструменты.

Я сел у камина возле постели Горлова, а Беатриче опустилась на стул напротив меня. Несколько минут царило молчание, только потрескивал огонь в камине.

— Зачем вы сказали Бережкову, что у графа Горлова инфекционное заболевание? — вдруг спросила она.

— Вы это слышали? — Я действительно имел беседу с князем у саней, когда Беатриче собирала вещи для дам.

Она кивнула, и в ее каштановых волосах заискрились отблески огня.

— Да, слышала. И потом слышала это еще раз.

— От кого же?

— От княжны Мицкой. Она объявила, что все должны держаться подальше от комнаты графа, за исключением, разумеется, меня.

— Она была расстроена?

— Еще как.

— Она тревожится за Горлова или за себя?