Честно говоря, после возвращения из эмиграции в Россию Инесса работала буквально не щадя себя. Уже летом 1917 года, по словам очевидца-мужчины, – «бросалось в глаза, что она сильно подалась физически», в последующие три года «доведя себя до крайней степени усталости и истощения». Другой очевидец – женщина – свидетельствовала: «…Общие условия жизни последних лет, усиленный темп работы, непомерная трата сил и энергии накладывали отпечаток на внешность Инессы. Она увядала на наших глазах». К сожалению, Ленин этого, по большому счёту, не замечал. Проявляя, так сказать, точечную заботу об Инессе, скажем, во время болезни, он упустил самое главное – физическое угасание женщины, долгие годы придавленной неподъёмной работой.
Дорогой друг! Хотел позвонить к Вам, услыхав, что Вы больны, но телефон не работает. Дайте номер, я велю починить. Что с Вами? Черкните 2 слова о здоровье и о прочем.
Ленин – И. Ф. Арманд. Из писем февраля-марта 1920 г.В.И. Ленин. Неизвестные документы. С. 327
Т[овари]щу Инессе Арманд
Неглинная ул[ица], д[ом] 9, кв[артира] 6
(от Ленина)
Дор[огой] друг!
Посылаю кое-что для чтения. Газеты (англ[ийские]) верните (позвоните, мы пришлём за ними к Вам).
Сегодня после 4-х будет у Вас хороший доктор. Есть ли у Вас дрова? Можете ли готовить дома? Кормят ли Вас? A t° теперь? Черкните.
Все это Ленин очень легко мог увидеть собственными глазами, не посылай он со своими торопливыми, кстати безответными, записками с четырёхкратными подчёркиваниями самокатчиков Совнаркома: от Кремля к Неглинной, где тяжело хворала любящая его женщина, как говорится, рукой подать.
Тов. Инесса! Звонил к Вам, чтобы узнать номер калош для Вас. Надеюсь достать. Пишите, как здоровье. Что с Вами? Был ли доктор? Привет! Ленин.
Дорогой друг!
Напишите точно, какая t° у Вас?
Б ы л л и д о к т о р? Кто? Выходить нельзя.
Сохранилось свидетельство большевички Виноградской, навестившей Инессу во время болезни. Она долго стучала в дверь, электрический звонок не работал. Уже собралась уходить, даже начала спускаться по лестнице, как вдруг щёлкнул замок, и в дверях показалась сама Инесса. Оказалось, что дома никого не было, и ей еле хватило сил, чтобы открыть. Когда гостья выразила изумление по поводу того, что больную оставили одну, Инесса по-большевистски возмутилась:
– Дети ведь работают и не должны из-за такой глупости, как моя болезнь, манкировать работой. Не приставлять же ко мне специального человека!
В квартире стоял отчаянный холод, естественно, не топили. Больная была сильно простужена, кашляла, вся дрожала, пытаясь дыханием согреть окоченевшие пальцы. Комната, где лежала Инесса, имела ужасно неуютный и нежилой вид, всюду толстым слоем лежала пыль. Только старомодное платье с рюшью вокруг шеи, как и роскошные волосы, подчёркивали давнюю принадлежность больной к аристократическому свету… «Вид у неё был такой плохой, – писала Виноградская, – что я её почти не узнала… Конечно, ни единой жалобы, ни единого вздоха я не услышала от неё. Наоборот, она пыталась придать себе бодрый вид, расспрашивала о фронте, радовалась нашим успехам. Мне было тяжело слышать её совершенно охрипший голос, я боялась её утомить и поторопилась уйти. Перед уходом я хотела согреть ей чаю, но в доме не оказалось ни единой спички. Так она и осталась без кипятку. Я ушла, совершенно потрясенная всем виденным».
Неглинная ул[ица], д[ом] 9, кв[артира] 6.
Дор[огой] друг!
П о с л е понижения н е о б х о д и м о выждать неск[олько] дней.
Иначе – воспаление легких.
Уверяю Вас.
Испанка теперь свирепая.
Только испанка у Вас была?
А б р о н х и т?
Не надо ли ещё книжечек?
Пишите, присылают ли продукты для Константинович?
Напишите поподробнее.
Не выходите раньше времени!
Дорогой друг!
Итак, доктор говорит, воспаление легких.
Надо а р х и осторожной быть.
Непременно заставьте дочерей звонить мне (12-4) ежедневно.