Любовь и другие диссонансы

Я на лифте спустился вниз. Охранники, те самые, что накануне уложили меня лицом вниз на бетонный пандус, тотчас меня узнали. Я улыбнулся, и они, как по команде, отдали мне честь. Миновав большую парковку, я вышел на улицу. Было тепло, светило солнце. Я смешался с шумной толпой, с интересом разглядывая прохожих. Запыхавшиеся мужчины в расстегнутых плащах, слишком тесных костюмах и с телефонами в руках, старушки с ситцевыми сумками в полинявших пальто и цветастых платках на голове, молодые девушки с плащами, переброшенными через руку, стучащие каблучками по плитам тротуара… Я разглядывал их аппетитные попки, глубокие декольте, юбки длиной не шире моего шарфа, развевающиеся на ветру волосы.

Неожиданно я увидел широкую лестницу перед зданием, похожим на Дворец культуры и науки в Варшаве. И понял, что это и есть университет.

На лестнице стояли группки молодых людей. Они курили и беседовали. Я вошел так уверенно, что охранник не решился спросить у меня пропуск. Интересно, где здесь библиотека? Мне почему-то кажется, что библиотекарши — самые образованные люди. Я многое узнал именно от них. А в одну, когда мне было лет двенадцать, целую зиму был влюблен.

По лестнице я поднялся на второй этаж и пошел мимо вереницы дверей, читая надписи на табличках, прикрепленных к стене. Пожилая женщина, одетая в синий шерстяной жакет и длинную черную юбку из искусственной кожи, спросила меня по-английски, не может ли она чем-то помочь. Я спросил, почему она обратилась ко мне по-английски.

— Сразу видно, что вы не наш, — ответила она с улыбкой, снимая очки.

— А почему, собственно? — спросил я в удивлении.

— По вашим туфлям для начала.

— Но это туфли из русского магазина! — возразил я.

— Может, и из русского, но в этом здании, кроме нескольких студентов, мало кто может позволить себе такие. Кроме того, проходя мимо, вы сказали «здравствуйте», хотя мы незнакомы. Русские так не делают. И еще улыбнулись. Русский в такой ситуации, скорее, бросит суровый взгляд.

— Что ж, приму к сведению, — ответил я весело. — Вообще-то я ищу библиотеку.

— Какую? У нас их четыре. Какого факультета?

— Не знаю. Честно говоря, я ищу библиотекаршу.

— А как ее фамилия? — спросила она с интересом.

— Мне подойдет любая. Видите ли, я приехал в Москву, чтобы найти одну женщину. Она…

— А как ее фамилия?

— В том-то и дело, что этого я тоже не знаю. Если позволите, я вам все расскажу.

И я выложил ей все, что знал о Дарье. Молодая девушка, училась на факультете журналистики МГУ, потом уехала в Берлин, примерно год назад вернулась, лесбиянка, писала статьи и искала информацию о гомосексуализме среди женщин в Советском Союзе и в России в Москве, и в других городах, хотела написать об этом книгу.

— С чего мне начать поиски, — спросил я, — как вы думаете?

— С архива. Но чтобы получить доступ к архивным данным, придется предъявить документы, — ответила женщина без колебаний.

— Но в каком? В Москве наверняка много архивов…

— Лесбиянки всегда были у нас врагами народа — или работали в КГБ, — ответила женщина после минутного колебания, и я понял, что она не считает меня сумасшедшим.

— Так в каком архиве? — спросил я, не понимая, что она имеет в виду.

— Только в одном, в государственном архиве на Бережковской набережной, 26. Если где и искать, то там. В другие, то есть в спецхран, ее бы никогда не пустили. А вас и подавно. Даже сейчас.

— Это далеко отсюда? — спросил я.

— Далеко, как и всё в Москве. Если вы поедете на такси в это время дня, у вас это займет часа два. Москвичи сейчас разъезжаются по дачам. Сегодня пятница…

— А на метро? Туда можно доехать на метро?

— Конечно! Я напишу вам название станции. У вас есть ручка? — спросила она.

Я машинально пошарил по карманам, но женщина жестом меня остановила:

— Ладно, — улыбнулась она, — подождите, я сейчас. — Она порылась в сумочке и нашла там ручку и какой-то клочок бумаги. — А эта Дарья… близкий вам человек?

Ответить я не успел. Откуда ни возьмись появилась группа молодых людей и плотно обступила женщину.

— Профессор, а нам сказали, что сегодня вашей лекции не будет! — услышал я возбужденные голоса.

Я хотел было поблагодарить, но быстро понял, что ей уже не до меня.