Любовь и французы

До Монтеня, впрочем, как и после, немногие размышляли о том, какую роль в любви играет скромность. Поскольку скромность — чисто женский атрибут или ухищрение, интересно по этому поводу мнение, высказанное мадам Ламбер: «Скромность служит подлинным интересам женщин; она делает их красивее — несомненно, это цвет красоты; скромнице прощают ее неказистую внешность, скромность — очарование для глаз, магнит для сердца, защита для добродетели, а также — для мира и единства в семье. Но, служа порукой нравственности, скромность также разжигает влечение; не будь скромности, которая придает благосклонности молодой девушки ценность,— любовь утратила бы привлекательность и интерес. Фактически скромность столь необходима для наслаждения, что ее надлежит сохранять даже когда вы всерьез решились оказать возлюбленному милость; скромность есть также форма утонченного кокетства, ценность, которую женщины придают своей привлекательности, и изящный способ приумножить свои прелести, скрывая их. Все, что они прячут от глаз, восполняется свободой воображения. Вожделения и замыслы мужчин и, с другой стороны, скромность и сдержанность женщин порождают те утонченные отношения, которые шлифуют ум и очищают сердце, ибо любовь совершенствует умы хорошо воспитанных людей. Следует признать, что только французская нация научилась превращать любовь в изысканное искусство».

Однако в любви имела место не только деликатность, и даже мадам де Ламбер была вынуждена признать этот прискорбный факт. «В любви всегда есть элемент жестокости,— писала она,— и любящий получает наслаждения только за счет того, что причиняет любимому боль... Любовь принимает характер того, кем она овладевает... она возвышает его и облагораживает, рождая в душе высокие помыслы, которые спасают от унижений сладострастия».

После кончины мадам де Ламбер большинство завсегдатаев ее салона перешли в салон мадам де Тенсэн — салоны переходили от одной хозяйки к другой как священное наследие. Мадам де Тенсэн была, возможно, самой оригинальной из всех салонных королев. Читая о ней, от удивления теряешь дар речи и поневоле восхищаешься виртуозной ловкостью и умением, с какими она проворачивала любовные и деловые операции одновременно.

Подобно многим юным ее современницам, родители поместили девушку в монастырь и вынудили принять обет, хотя она вовсе не чувствовала призвания к монашеской жизни. Однако в конце концов Тенсэн бежала в Париж и оттуда обратилась в Рим с просьбой признать ее обет недействительным. К тому времени ей было почти тридцать лет — весьма пожилая дама с точки зрения мужчин восемнадцатого столетия, но она была так прелестна, что никогда не испытывала недостатка в желающих разделить с ней постель. В числе любовников Тенсэн был офицер по имени Де-туш, который, уезжая в Вест-Индию, оставил ее enceinte [199]. Тенсэн без всякой жалости бросила на ступенях Сен-Жан-ле-Рон новорожденного сына. Вернувшись, Детуш провел расследование, нашел младенца и поручил его заботам кормилицы, добросердечной женщины, воспитавшей мальчика как собственного сына и завещавшей ему свои сбережения. Этому ребенку суждено было сыграть важную роль в литературе под именем д’Аламбера ^{168}.

Мадам де Тенсэн оказалась вовлеченной в сеть интриг. Она надеялась обольстить регента, Филиппа Орлеанского, но однажды ей изменил такт, и она немного поторопилась. В то время как Филиппу хотелось говорить о любви, мадам назойливо рекомендовала ему своего брата. Как впоследствии заметил герцог: «Ненавижу потаскух, ведущих деловые переговоры в постели».

Вскоре после этого Тенсэн имела связь с кардиналом Дюбуа ^{169}; затем она стала осуществлять финансовые операции совместно с Лоу ^{170}, шотландским банкиром, и на полученные доходы открыла салон, в котором часто бывали такие знаменитости, как аббат Прево, Дюкло, Мариво, Фонтенель, Ламотт и Монтескье ^{171}. Женщин в свой салон она вводила редко, но для умной и проницательной bourgeoise мадам Жоффрэн, перенявшей у Тенсэн искусство ведения салона и в конце концов «унаследовавшей» ее круг гостей, было сделано исключение.