Читаем Любовь и голуби полностью

Любовь и голуби

Владимир Павлович Гуркин , Владимир Хмелевский , Джавид Алакбарли , Евгений Валерьевич Лотош

ИВАН. Председателя Нюра угрохала?

РИМАС (помолчав). Первое время я вместо него. Анну отправил… на лесозаготовку, на месяц в тайгу. Ничего, обошлось. Ты где пропадал?

ИВАН. До сорок четвертого в партизанах. После плена. Потом с действующей соединили, и до Берлина. А после победы – уже в Берлине – особист наш, хороший мужик – еврей! – вызвал и говорит: «Ты, Ванька, домой пока не возвращайся, а то тебя, как бывшего военнопленного, заметут на фильтрацию и… в лагерь. Жить хочешь – побегай пока по стране». Ну вот… побегал.

РИМАС. В плену был?

ИВАН (наливает себе и Римасу водку). Одиннадцать дней. Выпьем.

Выпили.

РИМАС. Из плена сбежал?

ИВАН. Ковоира загрыз.

РИМАС. Как загрыз?

ИВАН. Зубами. Из окружения выбирался – всю роту у нас посекли. В живых… не знаю: остался кто или нет. По ночам к нашим шел, днем ветками себя завалю и сплю, ночи жду. А тут в стожок у хутора залез, пригрелся и уснул. Ну и че, сцапали. Коней решили с этого стожка покормить. В подвал меня, а утром связали по рукам-ногам, в телегу кинули и на центральную усадьбу, на расстрел. Солдатик их повез. Он сразу мне несуразным каким-то показался. Пилотку вот так, поперек, надел, не как положено. Вожжами пощелкивает, че-то немецкое насвистывает… Донасвистывался, дурак.

РИМАС. Один конвоир?

ИВАН. Дак а че? Я связанный весь! А у него еще автомат. Вот в телегу закинули меня неправильно. Надо было не ногами вперед, как покойника – поторопились тут они, – а головой к коню, головой по ходу движения. Давай покажу, счас поймешь… Вяжи меня.

Иван и Римас явно захмелели.

РИМАС. Зачем? Не хочу. Где женщины-то?

ИВАН (сняв со стены бельевую веревку). Да я там… Шумнул немножко. Счас придут. Вяжи, говорю. Натурально, чтоб понял.

РИМАС. Хорошо. (Связывает Ивану руки за спиной.) Так?

ИВАН. Крепко? Ты меня не жалей… Я тебя жалеть не буду.

РИМАС. Все. Крепко?

ИВАН (сев на табурет, вытянув ноги). Ноги вяжи.

РИМАС. Ноги не буду.

ИВАН. Ладно. Ставь свой табурет перед моими ногами. Та-ак. Мы в телеге. Садись на него, спиной ко мне садись, вроде ты на вожжах. Поехала телега. В телеге мы. Настроение у тебя замечательное – на расстрел же везешь! Врага же везешь.

РИМАС. Ты мне не враг.

ИВАН. Друг? Че ж ты, друг, жену мою… скрадываешь?

Небольшая пауза.

РИМАС (сел на табурет спиной к Ивану). Говори дальше.

ИВАН. Дальше… лес вокруг… Еще птицы по верху… свистят.

РИМАС. Свистеть не буду.

ИВАН. А че? Не умеешь?

РИМАС. Не буду.

ИВАН. Ну тогда качайся. Нас же мотает… Туда-сюда, туда-сюда.

РИМАС. Ты уже делай что-нибудь, показывай… Ерундой занимаешься.

ИВАН. Хо, ерундой! К борьбе за жизнь свою готовлюсь.

РИМАС. Долго готовишься.

ИВАН. Это правда.

Входят Александра, Анна, Женя. Иван, подтянув ноги, выбрасывает их вперед.

Ну, на!

Римас с грохотом летит на пол. Иван тут же бросается на него… Схватив зубами за отворот у самого горла, с визгом и ревом рвет рубаху. Шум, крики. Женщины пытаются растащить мужиков.

АЛЕКСАНДРА. Иван! Что ты?! Иван!

ЖЕНЯ. Дядя Римас! Вставай!

АННА. Тащите его! Загрызет! Ваня! Отпусти!

ЖЕНЯ. Дядь Ваня! Миленький!

АЛЕКСАНДРА. Римас! Иван!

Растаскивают мужиков в стороны. Помогают подняться.

АННА. О-о! Всю рубаху порвал!

АЛЕКСАНДРА. Вы что! А ты чего связанный?! Да я ж вас!.. Ах, вы!

Развязывает Ивана.

ЖЕНЯ. Дядь Римас, отойдите! Пожалуйста…

АННА. Чуть не загрыз.

АЛЕКСАНДРА. Ванька! Ну, попили кровушки… Ты почему связа… Ты почему такой?! (Трясет веревкой.) Римас! Зачем ты его?!