Любовь и испанцы

«Это — не пылкая и мучительная любовь Абеляра и не изысканная любовь провансальских трубадуров... Теруэльские любовники Тирсо, даже умирая от любви, не проявляют открыто своих нежных чувств. В Химене, героине Mocedades del Cid[118], настолько мало женственности и чувственности, что она предпочитает видеть оцененной по достоинству свою любовь, а не красоту. И та же самая Химена.... восхищается необузданностью своего возлюбленного. Как гласит народная пословица, «мужчина — что медведь: чем страхолюдней — тем лучше». Эта пословица еще более справедлива по отношению к мужской грубости. За смелость Селия из El Condenada рог Desconfiado[119] любила Энрико, который третировал ее.

Любовь, в некотором роде, предназначена скорее для разъединения влюбленных, чем для слияния двух любящих душ воедино: она скорее груба и непристойна, чем чувственна, скорее строга и покорна, чем сентиментальна; это либо удовлетворение преходящего желания, либо отбытие домашней повинности... Испанцы не привыкли прибегать к софистике для оправдания супружеской измены, у них никогда не было в обычае обзаводиться любовницей. В любви вне брака кастилец подобен бойцовому петуху или Дон Жуану Тенорио^{150}, но никогда — Вертеру^{151}.

У нас нет ни маркиза де Сада, ни Манон Леско, ни Маргариты Готье. В театре Кальдерона ревность — это чувство оскорбленной чести, и ревнивый любовник, перед тем как убить изменницу, не целует ее, в отличие от Отелло. Любовь благовоспитанна, скреплена брачными узами, серьезна и сдержанна. Женщина, мать, не появляется на сцене национального театра; ее прячут в домашней святая святых».

Кастилия: бескрайние равнины, вечные и безжизненные, подобно пустыне, с деревнями, в которых дома цвета корицы жмутся к церкви, возвышающейся над ними, словно страж деревни; села, жизнь в которых замкнута и полна напряжения, как в концлагере, и где любовные драмы разворачиваются по описанным в пьесах Лорки образцам. К примеру, по сюжету пьесы Кровавая свадьба, где драматург выводит на сцену типично испанскую мать, которой нравятся мужчины-донжуаны. «Ваш дедушка оставлял по сынку на каждом углу»,— с гордостью говорит она. По ее мнению, цель семейной сексуальной жизни — деторождение. И ложась в супружескую постель, и работая в поле, надлежит давать начало новой жизни. Но женщины не должны заводить любовников. Женщины имеют ценность только как матери своих сыновей.

В пьесе Иерма жена уверена, что ее муж «не прилагает усилий к тому, чтобы завести детей». Она бесплодна, но вышла замуж только для того, чтобы стать матерью. В конце концов она убивает мужа. Разумеется, образ своей героини Лорка пишет в классических тонах. «Жаждой материнства» и желанием убить мужа, «виновного» в том, что в семье нет детей, могут быть одержимы не только испанки.

В пьесе Дом Бернарды Альбы мать дает сыну деньги на ухаживания за приезжими девушками. Мужчины одну падшую женщину утаскивают в оливковые рощи, а другую унижают, хороня ее ребенка на обочине. Бернарда хочет выдать за самого желанного зятя в деревне свою старшую дочь-дурнушку, но юноша любит ее младшую дочку, которая, не имея возможности стать его женой, решает сделаться его любовницей. Служанки и сестры шпионят друг за другом. Соседи подслушивают... Лорка показывает женщину, находящуюся в вечном подчинении у мужчины; сексуальную рабыню, для которой не существует ни радости любви, ни свободы выбора. Секс он изображает мрачной темницей, надзиратели которой не уступают в жестокости сотрудникам тайной полиции.

Хосе Мора Гуарнидо в своей книге о Лорке писал^{152}: «Судьба женщины в испанских деревнях и городах, вопреки всем утверждениям популярной литературы, была горькой и несчастной, это особенно верно по отношению к женщинам среднего и высшего класса, чья участь определялась размерами их приданого. Хорошенькие девушки из среднего класса грустно чахли на своих балконах, ожидая кавалеров, которые редко приходили к ним, зато увивались возле карет безобразных дочерей из богатых семейств. Мать Лорки, донья Висента, часто высказывалась по поводу этих несправедливостей, отравлявших радость жизни стольким гранадским женщинам». Прототипами Бернарды Альбы и ее дочерей послужили женщины из андалусской семьи, с которой Лорка был знаком в детстве. Они были так очарованы Федерико, что тот прятался от них в пересохшем колодце в нижнем конце сада и оттуда наблюдал за их передвижениями.

В Кастилии мне пришлось столкнуться с несколькими примерами крайней женской застенчивости. Молодая женщина двадцати четырех лет из Сарагосы рассказала мне, что не могла заставить себя быть нежной со своим novio. Когда они поженились, молодая жена уходила в свою комнату в отчаянии от мысли, что она, испытывая такую сильную любовь к мужу, не может набраться смелости, чтобы выразить свои чувства. Она сказала: «Я покрываю его фотографию страстными поцелуями».