Любовь и испанцы

«Барселона — это еще не вся Каталония»,— заметил поэт, живший в очаровательной деревне в нескольких милях от Барселоны. Я застала его за работой: он помогал украшать улицу, по которой назавтра должна была пройти местная процессия в честь праздника Тела Христова. Это было одно из тех очаровательных общих дел, секрет которых, вместе с присущим им духом веселья и добрососедства, утерян у нас, на скучном индустриальном Западе. Узкая, идущая в гору улочка была затоплена морем красок, превращена в пестрый ковер из цветов и геометрических орнаментов, тщательно и мастерски выложенных из сухих красителей, камешков, цветов и ягод.

«Барселона — это еще не вся Каталония»,— повторил поэт, опуская в карман пригоршню ягод, поскольку намеревался пригласить меня на рюмочку бенедиктина в свою квартиру с видом на горы. Он жил один, с простоватой на вид домработницей. Двенадцать лет назад духовник поэта устроил его брак, но этот союз оказался несчастливым. Девушка была намного младше своего супруга и рассталась с ним.

Молодежи нравятся стихи поэта. «Мы говорим здесь о многих вещах,— сказал он, обводя взглядом свои книги и картины,— но только не о любви. Не знаю почему, но мы никогда не говорим об этом. Да и в книгах испанцы не много писали о любви. Большинству наших художников, за исключением Гойи и Веласкеса, религиозные сюжеты удавались лучше, чем сцены из мирской жизни. Мы мечемся между небесами и преисподней. Возможно, в Каталонии это проявляется не так сильно. Да, намного слабее, потому что мы — слишком практичный народ». (Позже я узнала, что поэт богат, и источником его дохода служат не стихи, а маленькая прибыльная кондитерская на углу. Да, каталонцы действительно практичные люди.)

В архивах Барселоны мое внимание привлекла картинка, изображавшая распятую на кресте бородатую святую. Дежурная хранительница архива заглянула мне через плечо и с улыбкой сказала: «Это святая Либерата, у которой женщины просили защиты от мужей. Ее культ был запрещен».

Эта святая, полумужчина-полуженщина, в Англии известна под именем святого Анкамбера, а во Франции — святого Де-барра (чьи имена в переводе означают «облегчать участь», «избавлять от затруднений»). Была она, вероятно, португальской принцессой, и, как гласит легенда, отец-король обручил ее с язычником, королем Сицилии. Либерата вознесла молитву Всевышнему, прося обезобразить ее так, чтобы на ней никто не захотел жениться. Вскоре у девушки появилась борода, которая отрастала тем быстрее, чем чаще ее стригли по приказу его величества. Наконец король приказал распять свою непокорную дочь на кресте. Умирая, та услышала голос с небес, который сказал, что она будет матерью всех, у кого тяжело на сердце. Женщины истолковали эти слова в более широком смысле, полагая, что это дает им право обращаться к святой с просьбами об избавлении от плохих мужей.

Другой любопытный пример двусмысленного религиозного обряда в честь святой приводит доктор Гонсалес Лафора^{146}, говоря о толедской Виржен де лос Долорес[113], к которой толедские девушки взывают до сих пор. Этот образ можно увидеть на la calle de los Alfileres — Булавочной улице. Легенда гласит, что некая девушка простилась здесь со своим возлюбленным, которому пришлось покинуть город, и всякий раз, когда бедняжка проходила по заветной улице, ее охватывало такое волнение, что она готова была упасть в обморок. Чтобы этого не случилось, девушка колола себя булавкой. Однажды перед ней предстала Виржен де лос Долорес и сказала: «Мне тоже пришлось страдать. Потерпи. Все уладится». Спустя несколько дней возлюбленный девушки вернулся в Толедо, и счастливые влюбленные обвенчались. С тех пор Виржен де лос Долорес стала покровительницей толедских влюбленных, которые, проходя мимо ее образа, бросают в желобок на стене булавки, моля Пресвятую Деву о помощи. Говорят, что зимой там в неделю накапливается двадцать—тридцать булавок, но в мае их количество возрастает до двухсот—трехсот. Попадаются булавки с черными головками вместо белых. По мнению одного писателя, их бросают девушки, предпочитающие темноволосых парней, но доктор Гонсалес полагает, что это — приношение тех, кто молит Богоматерь послать смерть мужу или novio — возможно, в наказание за неверность — или же больному родственнику, который так страдает, что смерть для него означает избавление. Доктор пишет: «Они просят Святую Деву о преступлении, которое сами не отваживаются совершить».

Булавки — поскольку они сделаны из стали — явно служат символами магнетизма, или силы притяжения. Английские невесты после свадьбы раздавали подругам булавки — это должно было помочь тем найти мужей в течение года. В Андалусии есть игра «предскажи свадьбу»^{147} с парой ножниц, а в Мадриде булавки бросают в чашу со святой водой перед образом святого Антония.