Любовь и ненависть

— Что здесь происходит? — Ледяным голосом спросил мой мужчина, зверь выглядывал из его красных глаз. — Где она? — Он чувствовал, что я здесь, но не видел.

Я вздохнула, прожевала и спешно проглотила кусок мяса, девушки постоянно кормили, меня, голодную, — «ну вот, такой вечер разрушил», — ворча выбралась из-под завала одеял, я постоянно мерзла, пьяно икнула, помахала ошарашенным мужчинам рукой. Рем подбежал ко мне, подхватил на руки, встряхнул, гаркнул так, что у всех головы втянулись в плечи:

— Мира, ты что здесь делаешь? Мы тебя потеряли!

Я радостно хрюкнула, обняла его за шею, «Мой! Любимый! Злой как всегда!»

— А мы здесь п-п-пьем и с-с-сплетничаем, про тебя… — Икнула. — Привет желтоглазый! — Подмигнула обалдевшему от такого общения Рема с Госпожой Николасу. — Рем, мне кажется он меня недолюбливает, — нажаловалась своему любимому на его противного друга…

Рем покачал головой, успокаиваясь, но все еще хмурясь:

— Отшлепаю…

— Желтоглазого..? — Удивилась, — а что, хорошая идея… — Пьяная и медлительная я погрозила раскачивающимся кулаком Николасу…Это ему не понравилась. Его хмурый взгляд превратился в угрюмый. Но чего он ожидал? Неужели он думает, что я забуду все и не нажалуюсь?

Рем посмотрел на меня, на моих новых подружек:

— Сколько она выпила?

— Господин, совсем чуть-чуть, да и вино было разбавленное…

Я надулась:

— Ничего я и не пьяная… — Я обхватила Рема руками и крепко обняла. Потом отстранилась и поцеловала его, — противный раб, фи, обидел, — мысли разбегались, глаза тоже разбегались, никак не могли сфокусироваться. Вокруг послышались шокированные вздохи. Я снова поцеловала их святыню и обняла еще крепче. Засмеявшись, мужчина схватил меня за бедра.

Плохое настроение Рема лопнуло, словно мыльный пузырь и он ухмыльнулся.

— Пойдем спать, Госпожа, — покачал головой, — надо же, в первый же вечер и напоили мне хозяйку…

Рем

День плавно перешел в ранний вечер, потом в поздний…. Как же я устал. Проблемы, проблемы. Ардор потерян, все города заняты, ардорцы прячутся в предгорьях… Мифрилы так просто не снять, надо дать весть, искать инструменты. Ребята все еще не верят, что я реальный, мне кажется им постоянно надо дотрагиваться до меня, чтобы проверить, вот он я, их Владыка, живой, настоящий, не растаю. Лукас ходит за мной как привидение, ни слова сказать не может, только глазами пучит. Николас замкнулся, я вижу, что-то он сильно переживает. Перед Лиэмом пришлось извиниться. Я вздохнул. Нет больше старой дружбы, все постоянно норовят бухнуться на колени и помолиться. Я зевнул, прикрывая ладонью рот. Я так устал, что с трудом передвигаю ноги. Невероятным усилием воли я заставил себя сосредоточиться на делах.

Мысли вернулись к Мире. Как она там, скучает наверное. Я выглянул в окно, нахмурившись вечернему свету. Вопрос моей Госпожи еще не поднимался. Надо поговорить с ребятами. Ухмыльнулся, представив их шок. Поскорей бы уже закончить и вернуться в постель к теплой и сонной Госпоже, вспомнил какой оставил ее сегодня утром. Мне не хотелось думать о ней так много, надо сконцентрироваться на проблемах. Она была для меня нежданным подарком, счастьем, которое пришло и снова может уйти в любой момент — только так. Я не хотел допускать и мысли, что я могу потерять ее. Вздрогнул. Это была моя вечная мука — страх потерять ее. В моей жизни не было ничего прочного, ничего, кроме моей любви, моей Госпожи. Почувствовал возбуждение. Как она там. Николас рассказал, что она слегка приболела пока я был без сознания. Надо поговорить с ребятами.

Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о моем рабском положении: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед моим воображением то, что они чувствовали. Смущение. Чрезвычайную неуверенность. Они видели мой ошейник и отводили глаза. Не уберегли, допустили…Их Владыка сломлен, под контролем креландцев… Я чувствовал их боль.

— Я хочу сказать что-то один раз и навсегда, — изрек я тяжелым голосом. Ребята, с готовностью внимать, подняли на меня глаза:

— Моя Госпожа, Мира — это моя женщина, — почувствовал всеобщее смущение, смятение, неверие, отвращение… — она со мной! Я требую уважения. Она моя будущая жена! — Ну все, я их убил, практически уничтожил.

В комнате повисла звенящая тишина. Я откинулся на спинку кресла. Я так устал, что глаза закрывались сами собой. Конечно, они думают, что я спятил, вся моя воля подчинена ошейнику. Бессмысленно что-то им объяснять. Похоже, мне придется просто-напросто приказать им делать то, что мне требуется, и не задумываться о том, нравится им это или нет.

— Господин, а вы допускаете, что это действие ммм, эээ, вашего ошейника ммм раба, что это принужденное чувство, не ваше, — чрезвычайно вежливо изрек Лукас;