Любовь и ненависть

Вспомнив, что я не должна была вступать в контакт с какой-либо частью Августа, я вырвала руку из его хватки. Она теперь покалывала и горела в том месте, где он касался моей кожи. Так же как и мой пупок. Было ли у него ощущение, что его пупок вечно кувыркается в сушилке для белья, установленной на самый быстрый и горячий режим? Я хотела спросить его, но потом передумала. Если он не ощущал того же у себя в животе, значит мне оставалось признать, что мои женские гормоны слишком шалили.

Август присел и поднял мой упавший букет, который я взяла у него, не касаясь его пальцев, и прижала к своей вздымающейся груди. Выпрямившись, Август снова засунул руки в карманы своих серых джинсов.

— Прости, — он кивнул головой на моё запястье. — Я не хотел нарушать правило.

Я прижала букет к груди ещё крепче, вероятно, повредив лепестки.

— Всё в порядке.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — сказал он хрипло. — Но если бы ты могла не носить платья и красное, пока мне запрещено прикасаться к тебе, я был бы тебе очень признателен.

Мои губы изогнулись, и я надеялась, что это было похоже на ухмылку, а не на выражение лица в духе «я-вот-вот-растаю-от-вида-твоих-потёртых-ботинок».

— Мы опять будем обсуждать муу-муу?

Лёгкий ветерок растрепал мои волосы, которые я долго укладывала феном.

— Я помню про твой совет.

Вокруг подбородка Августа, покрытого щетиной, зажужжал светлячок.

— Это был не совет.

Вибрации его глубокого голоса пустили мурашки по моей коже, которые чуть позже начали отступать, но потом снова появились. Мне серьёзно нужно было успокоиться, прежде чем войти в дом его родителей. Что напомнило мне…

— Как много твои родители знают… обо всём?

— Они знают всё.

Я чуть не подавилась собственной слюной.

— Они знают, что я провела ночь у тебя дома? — прошептала я, молясь, чтобы мой голос не донёсся до чувствительных барабанных перепонок Нельсона.

— Нет. Но они знают о парной связи, и они знают о моих чувствах на этот счёт.

Жар начал карабкаться по моим ключицам и обвиваться вокруг шеи, точно разрастающаяся виноградная лоза.

— Они в ужасе?

Он уставился на пульсирующую точку у меня на шее.

— Почему они должны быть в ужасе?

— Потому что я намного моложе и скорее похожу на твою младшую сестру, а ещё ты держал меня на руках в родильном отделении, — я выпалила всё это на одном дыхании.

— Эй…

Он шагнул ближе, и его пьянящий горячий аромат окутал меня.

— Во-первых, возраст не имеет значения. Ты больше не ребёнок, Несс. Ты женщина, а я мужчина, и это всё, что имеет значение. Только это должно иметь значение. И если кто-нибудь когда-нибудь сделает уничижительный комментарий по поводу нашей разницы в возрасте, отправляй их ко мне, и я сделаю им внушение. Во-вторых, ты мне не родственница, следовательно, ты не моя младшая сестра. И да, я держал тебя на руках в родильном отделении, и да, тогда я не думал, что держу свою пару, но, похоже, так оно и было. Как много людей могли бы сказать, что видели, как человек, предназначенный им, пришёл в этот мир? Не много. Так что я всегда буду дорожить этим, и нет, это не меняет того, как я сейчас к тебе отношусь.

Его слова прозвучали так тихо, что смешались с его дыханием.

Дыханием, которое я почувствовала на своих приоткрытых губах.

— Вот дерьмо.

Его зрачки слились с его золотисто-зелёными радужками.

— Как долго мы должны держаться подальше друг от друга?

Я улыбнулась, хотя мой пульс бился так, словно я гоняла сейчас на реактивном истребителе.

— Ты уже отдал своей маме ту сто долларовую купюру?

Его зрачки сузились.

— Ещё нет. Я ждал тебя, чтобы ты могла стать свидетелем этого пожертвования.

Он кивнул головой в сторону дома.

— Нам лучше зайти внутрь, пока я не нарушил все правила и не отвёз тебя обратно к себе домой.

Из меня вырвался хриплый вздох, и этот тихий звук заставил Августа опустить взгляд на мой рот.

Он покачал головой, как будто пытался очистить её от любых грязных мыслей. Я предположила, что он начал мотать ею так резко именно поэтому, так как у меня у самой в голове прокручивалось огромное количество совершенно новых пылких сценариев.

По пути к дому мы не разговаривали. Он жестом пригласил меня войти внутрь, пропуская меня вперёд. Запах кипящего томатного соуса и карамелизованного лука ударил мне в ноздри, пробудив во мне голод к чему-то ещё, кроме Августа.

Изобель, стоявшая у плиты, улыбнулась мне.

— Нам наконец-то удалось уговорить тебя приехать.

Она отложила деревянную ложку и подошла ко мне, протянув руки. Я не знала, хотела ли она обнять меня или взять цветы из моих рук, поэтому я осталась стоять неподвижно, точно статуя.

Она обхватила меня руками и притянула к себе.

— У вас тут так хорошо пахнет, — произнесла я в тёмно-каштановые волосы Изобель.