Любовь и ненависть

ему блеск, радостное возбуждение, которое всегда говорило об

уверенности начальника МУРа в успехе операции.

- Постарайтесь побыстрей точно установить: был ли

связан Гольцер с Суровцевой.

Эти слова начальника Струнов воспринял как приказ.

Они совпадали с его собственным решением.

В тот же день из продолжительной беседы Ясенева с

Сониной подругой Лилей стало известно, что Суровцева

встречалась с каким-то Наумом (Лиля не видела в глаза этого

человека, говорила со слов самой Сони) и что якобы этот Наум

подарил Соне позолоченные часы. Вечером Струнов доложил

об этом начальнику уголовного розыска. Казалось бы,

незначительный факт, а очень обрадовал полковника. Он

тотчас распорядился установить за Гольцером непрерывное

наблюдение, а сам вместе со Струновым и Ясеневым занялся

тщательным изучением личности этого человека. Они

работали всю ночь напролет. Постепенно шаг за шагом все

ясней становился для них моральный облик маратовского

вакха, превратившего свои квартиру и дачу в увеселительные

дома. Теперь уже и Струнов изменил свое мнение о

возможности убийства Наумом Гольцером своей матери.

- Поймите, такой на все пойдет, - убеждал полковник

своих подчиненных. - Гольцеров нельзя мерить мерой

общечеловеческой этики и морали. Их мораль, их вера, их

идеал и бог - деньги. Ради денег он пойдет на любое

преступление. Родную мать зарежет.

- Но откуда такие типы в нашем обществе? Как они

могли появиться, эти гольцеры? - заговорил Ясенев.

- Общество тут не при чем, - сказал полковник. - Это

аномалия. Гольцер патологический тип. А патологически

больные встречались во все времена и в любом обществе.

Солнце уже чувствительно припекало, когда голубая

"Волга" доставила Андрея домой. Было около восьми часов

жаркого июльского утра. Ирина собиралась на работу.

Несмотря на бессонную ночь, Андрей выглядел бодрым и

совсем неусталым. Не часто случалось, чтоб он задерживался

на работе до утра. Ирина догадывалась - занят каким-то

важным делом. Она не знала, каким именно: Андрей не

посвящал ее в свои служебные дела, а она не страдала

излишним любопытством и только, обдав его теплом своего

доброго взгляда, спросила тем ласковым голосом, которым

спрашивала на Северном флоте, когда он возвращался из

плавания:

- Устал?

- Чуть-чуть, - ответил он, ткнувшись сухими губами в

мягкую копну ее волос.

- Будешь есть?

- Стакан молока, и заведи, пожалуйста, будильник на

половину десятого.

- Опять на службу?

- Опять, Иринка.

Он лег в теплую, еще не прибранную постель, на которой

недавно спала Ирина, и не сразу заснул - не сумел отделаться

от размышлений, за которыми пролетела эта короткая

июльская ночь. Хотя и не было прямых улик, изобличающих

Наума Гольцера в убийстве Сони Суровцевой, косвенные

данные все же вели к нему. Разъезжаясь утром из управления

милиции по домам на короткий отдых, все трое пришли к

общему мнению: нужно осмотреть квартиру и дачу Гольцера и

допросить его самого.

В одиннадцать часов полковник доложил свои

соображения комиссару Тихонову и не удивился, а скорее

обрадовался, когда Владимир Сергеевич сообщил, что в

заграничной визе Гольцеру отказано, поскольку стало

достоверно известно, что Гольцер едет за границу с

единственной целью - остаться там навсегда. Значит, он

чувствует за собой какую-то вину и хочет таким образом

избежать наказания. В тот же день был получен ордер на

обыск квартиры и дачи Наума Гольцера. Начальник уголовного

розыска сам позвонил Науму и очень любезно сообщил ему,

что работники МУРа сегодня проводят интересную операцию,

которая могла бы послужить основой для очерка о милиции,

так что милости просим, приезжайте. Гольцер был несколько

озадачен таким внезапным, хотя и не совсем неожиданным,

предложением.

- Когда это будет? - что-то соображая про себя,

поинтересовался Наум.

- Сейчас, дорогой мой, сейчас. - И, не дав ему

одуматься, добавил: - Подъезжайте к центральному подъезду и

поднимайтесь прямо ко мне. Отсюда мы с вами двинем к месту

операции. Через сколько вы можете быть?

Такая стремительность озадачила всегда настороженного

и расчетливого Наума.

- Минут через тридцать, - сказал он в некотором

замешательстве и услышал в ответ дружеское:

- Отлично! Жду вас.

По пути на Петровку Гольцер размышлял над внезапным

приглашением: конечно же, ничего в нем странного нет. Сам

напросился, оставил свой телефон, просил побыстрей дать

ему материал - и вот товарищи позвонили. Обещали

интересное остроконфликтное дело. "Зверское убийство", -

вспомнил он слова полковника, которого считал слишком