Любовь и оружие

— Ты? — воскликнул Джан-Мария. И не радость от того, что кто-то готов освободить его от стольких забот, а негодование и даже презрение отразились на его обрюзгшем лице. — И как же, дорогой кузен, ты намерен всё наладить? — в тоне слышалась усмешка.

— Я бы поручил сбор налогов мессеру Деспальо, ограничил бы расходы на содержание дворца, а вырученные деньги направил бы на создание собственной армии. Я обладаю некоторым боевым опытом, это могут подтвердить многие правители. Я возглавлю твою армию, заключу договоры с сопредельными государствами, ибо они, узнав, что мы вооружаемся, увидят в нас силу, с которой надобно считаться. Как человек строит дамбу, дабы остановить ревущий поток, так и я попытаюсь организовать оборону, способную противостоять армии Борджа. Назначь меня своим гонфалоньером[9], и через месяц я скажу тебе, смогу я спасти твоё герцогство или нет.

Подозрительность герцога возрастала с каждым словом Франческо, а когда он закончил, лицо Джан-Марии перекосила злобная гримаса.

— Назначить тебя моим гонфалоньером? — пробормотал он. — С каких это пор Баббьяно стал республикой? Или это твоя цель, чтобы самому утвердиться наверху?

— Ты превратно истолковал… — начал было Франческо, но кузен не дал ему договорить.

— Превратно? Нет, нет, мессер Франческино. Я всё понял, — он неожиданно поднялся. — До меня доходили слухи о растущей любви моих подданных к графу Акуильскому, но я позволил себе не придавать им особого значения. Этот негодяй Мазуччо перед самой смертью талдычил мне о том же, но в ответ я огрел его хлыстом по физиономии. Тогда я полагал, что поступаю правильно. Но позапрошлой ночью мне приснился сон… Ну да Бог с ним. Такое может случиться в любом государстве. Если объявляется человек, которого население предпочитает сидящему на троне, да этот человек ещё благородной крови и высокого происхождения, как ты, он становится реальной угрозой правителю. Мне нет нужды напоминать тебе, — вновь сверкнула злобная улыбка, — как поступают Борджа с такими личностями. Но и Сфорца в подобных случаях принимают необходимые меры предосторожности. Дураков в нашем роду пока не рождалось, и я не хочу быть первым в их ряду, вручая всю принадлежащую мне власть в другие руки. Как видишь, дорогой кузен, твоя цель мне предельно ясна. У меня острое зрение, Франческино, очень острое! — и Джан-Мария захохотал, довольный собой.

Франческо сидел с каменным лицом. Он мог бы ответить, что может немедля получить трон герцогства Баббьяно, будь на то его желание. Но предпочёл избрать другой путь, надеясь уговорить представителя рода, ещё не рождавшего дураков.

— Как же плохо ты знаешь меня, Джан-Мария, — в его голосе слышалась горечь, — если думаешь, что я охочусь за твоим троном. Уверяю тебя, собственную свободу я ценю куда выше герцогских привилегий. Я советую тебе прислушаться к моим советам, иначе наступит день, когда ты останешься и без трона, и без герцогства, которое загребёт под себя Борджа. Тогда будет поздно вспоминать о моём предложении спасти тебя, которое ты готов отвергнуть, как отвергал предложения своих умудрённых жизнью советников.

Джан-Мария пожал пухлыми плечами.

— Если под другим предложением ты подразумеваешь совет жениться на племяннице Гвидобальдо, то я могу обрадовать твою патриотическую душу. Я согласился на этот союз, — герцог снова издал короткий смешок, — и теперь, как видишь, мне не страшен сын Александра VI. Когда я объединюсь с Урбино и его союзниками, мне будет что противопоставить Чезаре Борджа. Я смогу мирно спать рядом с моей очаровательной женой под надёжной защитой армии её дядюшки, и мне не понадобится назначать моего кузена гонфалоньером Баббьяно.

Граф Акуильский изменился в лице. Джан-Мария это заметил, но истолковал неправильно. И дал себе зарок повнимательнее приглядывать за шустрым кузеном, набивающимся ему в гонфалоньеры.

— Я, по крайней мере, поздравляю тебя с этим мудрым решением, — ответствовал Франческо без тени улыбки на лице. — Если бы я узнал об этом раньше, то не стал бы докучать тебе своими предложениями по защите государства. Но, позволь спросить, Джан-Мария, что заставило тебя согласиться на брак, которому ты так упорно противился?

Герцог пожал плечами.

— Они буквально затравили меня, и в конце концов я сдался. Я ещё мог противостоять Лоди и остальным, но, когда к ним присоединилась моя мать с её молитвами, вернее, её командами, пришлось уступить. В конце концов мужчина должен жениться. Тем более что в данном случае моё бракосочетание гарантирует и безопасность государства.

Вроде бы графу Акуильскому следовало одобрить решение кузена и порадоваться за герцогство Баббьяно, приобретающее могучих союзников. Но, покинув дворец, Франческо испытал лишь горькую обиду на судьбу, которая любила преподносить подобные сюрпризы, жалость к девушке, суженой Джан-Марии, да растущую неприязнь к кузену, из-за которого ему пришлось жалеть Валентину.

Глава VI. ВЛЮБЛЁННЫЙ ГЕРЦОГ