Любовь и пепел

— Да! Еще они пообещали рассмотреть и другие статьи, если я захочу вернуться и снова писать от их имени.

— Ты хочешь вернуться?

Я услышала отчаяние в ее голосе и поспешила добавить:

— Если бы ты только знала, что это за люди! Как храбро они сражаются и как трудятся вместе! Такой войны еще не было прежде. Я должна быть там.

— Ты поедешь одна?

Я не рассказывала ей о нас с Эрнестом, но его имя было в каждом письме, отправленном из Испании, а мама была очень догадливой.

— Пока не знаю.

— Что ж, делай так, как будет лучше для тебя.

Ее слова напомнили слова миссис Рузвельт. Я хотела верить им обеим, но, честно говоря, это было мне не под силу. Да, то, что Эрнест женат, не вызывало у меня желания броситься со скалы. Но какое это имело значение, когда любовь сама по себе была океаном, в котором можно утонуть даже в штиль?

Я сосредоточилась на фактах.

— «Колльерс» пришлет мне удостоверение, бейдж корреспондента и все остальное. Я в предвкушении, мам. Знаю, ты волнуешься, но все эти испытания — именно то, чего я хочу. Пожалуйста, порадуйся за меня.

— Конечно. Я рада.

Как только я повесила трубку, мне захотелось позвонить Эрнесту и рассказать про «Колльерс». Он верил в меня с самого начала. Что бы ни происходило между нами, он хвалил мою работу и видел во мне потенциал журналиста задолго до того, как я сама в себе его увидела. И еще я хотела рассказать ему о возвращении в Мадрид. Между нами все было сложно, но правда заключалась в том, что мне не удавалось представить себя в Испании без него. Я долго стояла с телефонной трубкой в руке, слушая громкие гудки, так и оставшиеся без ответа. Потом осторожно опустила ее на рычаг и отправилась на прогулку, надеясь хоть немного проветрить голову.

Не прошло и двадцати четырех часов, как пришла телеграмма от Эрнеста, словно он прочитал мои мысли или ощутил в воздухе мои метания, как ощущают надвигающийся шторм моряки. Фильм оценил весь Голливуд. Куда бы они ни приходили, знаменитости выворачивали карманы и выкладывали кучу денег. Они собрали двадцать тысяч долларов. Он писал:

«ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ НА ЛИНИИ ФРОНТА БУДЕТ 20 МАШИН „СКОРОЙ ПОМОЩИ“. ТОЛЬКО ЧТО ДОГОВОРИЛСЯ ВЕРНУТЬСЯ В ИСПАНИЮ ИЗ НЬЮ-ЙОРКА 17 АВГУСТА НА КРЕЙСЕРЕ „ШАМПЛЕЙН“. И ТЫ ТОЖЕ ЕДЕШЬ НА ДРУГОМ КОРАБЛЕ. СКАЖИ „ДА“».

Глава 23

В конце августа я встретилась с Эрнестом в Париже в кафе «Де ля Пэ». Он нашел Мэттьюса и привел его с собой. Мы набросились друг на друга, говорили без умолку, рассматривали друг друга и смеялись как ненормальные. Они заказали на стол две дюжины устриц и столько красного вина, что хватило бы напоить быка. Мы просидели плечом к плечу так долго, что официанты и все остальные готовы уже были нас выпроводить.

На этот раз, чтобы добраться в Испанию, нам не пришлось ловить попутные машины или тащиться пешком по холодным грунтовым дорогам, потому что имелся нормальный цивилизованный транспорт. Добравшись до границы с Андоррой, мы сели на небольшой самолет, перевозивший грузы, и направились сначала в Валенсию, а затем к лоялистам на Арагонский фронт. Львиную долю Испании уже контролировал Франко. Бильбао пал, и Сан-Себастьян, и все Баскские земли на западе. Было несколько небольших побед и с нашей стороны, но слишком дорогой ценой: в недавних боях под Сарагосой лоялистам удалось освободить город Бельчите, точнее, то, что от него осталось.

Когда мы приехали, еще не улегся дым. Он окутал развалины города, придавая нереальный вид всему, что мы видели. А то, что мы видели, было ужасно. Лоялисты выиграли эту битву, но теперь мертвых нужно было доставать из-под обломков, в основном вручную. Мужчины должны были отнести тела в условленное место, выложить их в ряд и ждать, пока будут готовы траншеи, достаточно большие, чтобы вместить их всех. В одном месте тела с искаженными лицами, пыльными ногами и руками, торчащими под неестественным углом, были свалены в кучу высотой восемь футов. И запах… Я наделялась, что забуду его, когда буду описывать этот день. От всего этого я почувствовала себя больной, испуганной и маленькой. Но была рада, что я не одна.

На узких улочках в результате артобстрела дома словно отделились от своих каменных фундаментов и теперь кренились друг к другу. Мы шли под палящим солнцем позднего лета сквозь густой и оранжевый от пыли воздух. Вокруг нас летали клочки бумаги, и нам приходилось постоянно через что-то перешагивать: через сорванные ставни, сломанный велосипед. Стулья из кафе превратились в щепки. Посреди дороги я увидела тяжелую черную швейную машинку; лежащую на боку, казалось, что она выползла на улицу умирать.