Любовь и птеродактили

– Или красавица-жена, – веско сказала я, и все внимательно посмотрели на меня. – Вы не забыли про блондинку, которая сподобила немолодого сильно пьющего мужчину заняться смертельно опасным дайвингом?

– О! Бусинка, ты намекаешь, что молодая супруга могла приложить руку к гибели Афанасьева, чтобы завладеть его имуществом? – ахнул Петрик.

– Логично ведь, да? – Я положила приборы и, энергично жестикулируя, развила свою мысль. – Смотрите: по закону жена – наследник первой очереди, а сестра – уже второй, про племянников и говорить нечего. Красавица-блондинка познакомилась с беднягой Афанасьевым, когда он трагически овдовел и с горя начал пить, втерлась к нему в доверие, охмурила мужика и женила его на себе. Потом приехала с ним сюда – заметьте, не в Дивноморск, где у Виктора свой собственный домик с яхтой, а в переполненное народом курортное местечко, где их обоих никто не знает.

– Привезла, – поправил меня Караваев, продолжая с аппетитом завтракать. – Она не просто с ним приехала, сама его сюда привезла. На его же машине, сидя рядом, но за рулем.

– Откуда ты знаешь?

– Полиция уже выяснила: она на трассе скорость превысила, ее на посту ГИБДД остановили. Хотели оштрафовать, как положено, но дамочка состроила патрульным глазки, а ее пассажир широким жестом вынул пару купюр из бумажника. Короче, отделались легким испугом и парой тысяч рублей.

– Виктор сильно пьян был? – догадался Покровский. – Иначе сам бы вел машину, он любил порулить. И, кстати, трезвым каждую копеечку считал, купюрами не разбрасывался.

– Это прекрасно укладывается в мою версию, – заметила я. – Коварная женушка привезла пьяницу-мужа к морю, надела на него акваланг и утопила! А сама теперь станет богатой вдовушкой.

– Не станет, – снова не согласился со мной Караваев, продолжая трапезничать.

– Почему это? У бусинки очень стройная версия, – вступился за меня верный друг Петрик.

– Стройная, – согласился Караваев и одобрительным взглядом огладил мою тугую маечку, – но неправильная.

– Почему это? – повторил Петрик.

Караваев положил нож и вилку, чтобы загнуть палец.

– Афанасьев ни на ком не женился, это во-первых. – И, не дожидаясь вопросов, объяснил: – В арендованном доме нашли его паспорт, в нем нет отметки о новом браке.

Я шумно выдохнула. Блин, такая красивая версия поломалась!

– Я так понимаю, что есть еще «во-вторых»? – спросил Покровский.

Я испытала укол острого недовольства собой – как же я это упустила? А Артур-то молодец, внимателен к деталям, настоящий бизнесмен!

– Угу. – Караваев кивнул и интригующе замолчал, затягивая драматическую паузу.

– Так что во-вторых? – первым не выдержал самый юный из нас – братец Эмма.

– А во-вторых, – Мишаня демонстративно загнул еще один палец, – блондинку уже нашли и…

– Допросили? – влезла я, испортив любимому театральный эффект.

– Никак нет, – Караваев помотал головой.

– Запирается, отмалчивается?

– Вообще безмолвствует. – Любимый потянулся за соком и надолго припал к стакану, цедя напиток раздражающе медленно, буквально по глотку.

– А хочешь, я его стукну? – сердито щурясь, предложил мне Петрик.

– И он станет фиолетовый в крапинку! – подхватил Эмма, в силу возраста еще не забывший прекрасные отечественные мультики.

– Что-то ты не договариваешь, Миша, – более деликатно высказался Покровский.

– Нагнетает! – фыркнула я. – Колись уже, Караваев! Не устраивай тут театр одного актера! Все внимание публики уже у тебя!

– Да? – Любимый поставил стакан, промокнул губы салфеткой, огляделся и убедился, что – да, театр уж полон, ложи блещут, партер и кресла – все кипит. Но все равно еще потянул: – То есть вы не догадались, почему блондинка молчит? Буквально – как рыба, прости, господи, за каламбур…

У меня мелькнула мысль, но такая нехорошая, что я ее прогнала.

– Ладно, скажу вам. – Караваев тяжко вздохнул, бесталанно изображая глубокое прискорбие. – Подружка Афанасьева тоже, как и он, того…

– Алкоголичка? – предположил Эмма.

– Утопленница! – бухнул Караваев.

Из розовых, со свеженьким маникюром пальцев Петрика вывалилась чайная ложечка, со звоном упала на пол и, дребезжа, улетела под стол.

– Сиди, я дам другую. – Покровский поднялся и пошел за новым прибором для шокированного дарлинга.

Я машинально проводила его взглядом, отметив, что ресторатор наш не сильно удивился (видно, у бизнесменов особо крепкие нервы), и снова вперилась в Караваева:

– То есть как это – утопленница?!

– Люсь, ну, как люди тонут? – вздохнул любимый. – Ныряют и не выныривают!

– В общем, да, понятно, но хотелось бы подробностей!

– А подробности, как сказал судмедэксперт, после вскрытия!

Я грозно засопела. Петрик зловеще прищурился и застучал безупречными ноготками по столу, перебирая пальцами, как пианист. Выстукивал он, что характерно, реквием: там, там, та-там, там, та-там, та-там, та-там!

У Караваева музыкальный слух, интуиция и инстинкт самосохранения – все на уровне, поэтому он живо вскинул руки, сдаваясь: