Любовь и расчет

— Мои нижайшие извинения. Женщина была подавлена, когда я навестил ее в тюрьме, и выразила опасения, что вы обойдетесь с ней сурово. Как и любой джентльмен. Я хотел уверить ее в обратном. Я не ожидал, что она вздумает обсуждать эту тему с вами.

— Я прошу вас, мистер Стаббс, впредь воздерживаться от рассказов о моей личной жизни каким бы то ни было клиентам, независимо от вашего предположения, станет он или нет осаждать меня в коридоре.

— Конечно. Простите меня. Я больше вас не подведу.

Солиситор отступил, собираясь отвести мисс Уотсон в такое место, где она не сможет досаждать правозащитникам. Ник поклонился и, отворачиваясь, в последний миг заметил, в чем мог поклясться, в глазах человека искру жалости.

Он прислонился к стене, чтобы поддержать вдруг обмякшее тело на внезапно подогнувшихся ногах, и проводил взглядом удаляющиеся фигуры, пока они не скрылись за углом. В левой руке хрустнула бумага смятого дела. Ник разжал пальцы и разгладил страницы, чтобы посмотреть, сколь серьезный урон нанес работе клерка.

Уилл трудился теперь, зарабатывая на жизнь, в офисе одного из доков. К слову сказать, о клерках и работе. Так проинформировала их всех Марта, потому что она со своим дурнем мужем настаивала на признании отвергнутого брата и произнесении его имени в присутствии тех братьев и сестры, кто с ним больше не виделся. По ее словам, он нашел работу в компании, торгующей лесом, где никого не интересует, в каких скандалах ты замешан, если в назначенный час являешься на работу.

Левая сторона каждой из страниц дела была безжалостно смята, портя вид четких, элегантных букв, вышедших из-под пера, насколько мог судить Ник, Смитсона. Он приложил бумаги к стене и свободной рукой разгладил листы. Смитсон гордился своей работой. Это было видно по завиткам и петелькам, которыми он украшал первые буквы каждого абзаца, и, бесспорно, заслуживал лучшего отношения, чем гнев и отчаяние человека, переживающего позор собственного бесчестья.

При мысли об этом его щеки снова запылали. Что слышали Уэстбруки? Придется ли ему теперь столкнуться с прямыми вопросами мисс Виолы — которая, насколько он знал, сочтет Уилла потерпевшей стороной в деле, — и с новой неловкостью в отношениях с мисс Уэстбрук? Они пригласили его на обед в субботу, и Ник не мог представить, как будет все происходить.

— Николас Блэкшир?

Он повернулся. В пяти-шести шагах от него стоял мужчина — точнее, джентльмен — с золотисто-каштановыми волосами, лет тридцати пяти, со слегка наклоненной вперед головой, вскинутыми бровями и шелковой шляпой в руках. Двух слов, произнесенных с вежливой вопросительной интонацией, оказалось достаточно, чтобы распознать благородное происхождение незнакомца. Даже без шляпы и со склоненной головой человек производил впечатление значительного и влиятельного.

У Ника внутри все сжалось. Кажется, сейчас многое решится.

— Я позволю себе вольность представиться самому, хотя мое имя вам уже известно. — Джентльмен грациозно опустил голову на несколько дюймов ниже. — Джеймс Баркли, до недавнего времени лорд Джеймс Баркли; теперь просто лорд Баркли. Барон.

Глава 4

Ник зажал свое самообладание в кулаки. Не одного Баркли воспитывали как джентльмена. Независимо от поступков своих своенравных братьев и сестер, Ник знал, как себя вести в подобных ситуациях. Скрутив помятые листы Смитсона в трубку, он оттолкнулся от стены и двинулся навстречу человеку с вытянутой вперед рукой.

— О да, Чарлз Уэстбрук предупредил меня о возможности подобной встречи. Вы впервые в Олд-Бейли?

Голова Ника напряженно работала. Появление Баркли в суде могло означать, что он не знал о скандале в семье Блэкшир. Но что успел услышать и понять этот джентльмен из перепалки Ника со Стаббсом?

— Да, бывать здесь прежде не приходилось. — У барона оказалось крепкое рукопожатие и заинтересованные глаза. — Я приехал сюда рано и прослушал пять дел. Ваш процесс меня, откровенно говоря, загипнотизировал. Уэстбрук отзывался о вас очень высоко и, как выяснилось, ничуть не преувеличивал.

— Мне посчастливилось у него учиться. Он многому меня научил.

Ник снова отвел руки назад, чтобы не отвлекать лорда Баркли видом помятого дела.

— Надеюсь, что вы говорите правду, а не скромничаете. Хотелось бы знать, что этому и впрямь можно научиться. Но если то, что я наблюдал сегодня в суде, результат врожденного таланта, тогда, боюсь, мне не на что рассчитывать.

Барон улыбнулся, и на одной его щеке появилась ямочка, частично испорченная шрамом.

— Ерунда. — Возможно, не стоило говорить «ерунда» лорду. Но беседа свернула в русло, где Ник чувствовал себя достаточно комфортно. Пока речь шла о судах и юридических тонкостях, он мог держаться с непринужденностью, обусловленной абсолютной уверенностью в своей правоте. — Усердие и желание добиться успеха способны в большинстве случаев дать человеку больше, чем талант. И если вы командовали людьми в армии, значит, уже обладаете необходимыми навыками.