Любовь и Разум

–Здравствуйте, девочки, – насколько можно в его положении полушутливо, ответил Анастас своим сотрудницам. Он никого о помощи не просил и даже не рассчитывал на неё, но сейчас был очень рад появлению этих милых, давно знакомых женщин. Это показалось ему неким просветлением в его мрачных последних днях.

–Здравствуйте, Анастас Иванович, – ещё раз поздоровались женщины, но голоса их были не столь громки, как в первый раз. По лицу Одинцова они, на фоне показной шутливости, заметили грусть и безысходность.

–Пойдёмте ко мне в квартиру, чайку выпьем, – пригласил Одинцов своих гостей и взял их под руки.

–А…а…Светлана…? – спросила Гвоздикова, – она дома?

–Нет её дома. Она в отъезде, – снова попытался пошутить Одинцов, но шутка получилась глупой и неуместной.

–Как в отъезде? Где она? – захотела уточнить Надежда Григорьевна.

–Пойдём, пойдём. Не задавайте вопросов, – поднимаясь по лестнице, отбивался Одинцов. Ему сейчас не хотелось думать о том, что последние сутки так безжалостно истязало его и не покидало ни на секунду.

–Вот и моя хата, – открывая дверь и пропуская женщин вперёд, – говорил Анастас. – Здесь я живу. Проходите, пожалуйста.

–Почему Вы всё время говорите «я», «моя», «ко мне»? Вы что, развелись со Светланой? Но, она же – беременна.

–Нет, девочки.

–Что, нет? – не поняли ответа гостьи. – Нет – не развелись, или, нет – не беременна?

–И то нет, и это тоже нет.

Женщины переглянулись, но ничего больше не спрашивали, А Одинцов, в несвойственной ему манере, и с интонацией, не подходящей для его ситуации, говорил с ними о том, о чём можно говорить только со слезами на глазах. Горе, постигшее его, притупило чувство реальности. Он говорил то, чего не было в его голове, в мыслях. Видимо, так мозг самозащищался от сумасшествия или полной гибели.

–Не придёт сегодня Светлана. Ей теперь не до нас.

–Анастас Иванович, скажите же, наконец, что случилось? Может быть, помощь нужна какая-нибудь? Давайте я чай налью, – спрашивала, совсем обескураженная словами Одинцова, Надежда Григорьевна, снимая с плиты чайник.

Выпив несколько глотков горячего чая, и, увидев искреннюю заботу сотрудниц, Анастас почувствовал некоторое облегчение. Напряжённое сдерживание эмоций и мыслей, наконец, сорвалось, и он дрожащим голосом произнёс:

–Нет больше Светочки. Нет моей звёздочки. Умерла она, – и он зарыдал, как слабый мальчишка, опустив голову на стол.

Сквозь рыданья Одинцова были слышны непрерывные бормотанья. Надежда Григорьевна, молча, переглядывалась с Людмилой Гвоздиковой и не знала, что теперь делать – успокаивать рыдающего Одинцова или тихо выйти, чтобы не смущать его и не ставить в неловкое положение. Но, Анастасу было не до этикета, он впервые почувствовал, как рыданья и слёзы облегчают душу, словно с этими слезами уходят из организма ощущения неприятностей и несчастий.

–Анастас Иванович, Стас, – обратилась Надежда Григорьевна к Одинцову, нежно дотронувшись пальчиками до опущенной головы. – Как это? Как случилось такое горе? Где Светлана сейчас? Где дочка?

Они до сих пор не знали ничего о прошлых событиях в семье Одинцовых и думали, что Анюта вместе с матерью где-то находится, и там, где-то, с ними произошло нечто страшное.

Анастас поднял голову, вытер лицо салфеткой и тихо сказал:

–Светочка умерла при родах. Преждевременные роды. Нестандартная ситуация. И всё.

–А где сейчас Светлана? В какой больнице?

Анастас, как мог, объяснил женщинам о том, что знал, и где находится жена. Только о сиамских близнецах он не сказал ни слова.

–А как ребёнок? Он жив? – вспомнив о ребёнке, спросила Людмила Гвоздикова.

–Ребёнок жив. И один, и другой.

Опять у женщин отнялся дар речи. Через минуту вопрос Надежды Григорьевны поставил в тупик Одинцова.

–Что значит: один и другой, Анастас Иваныч? Она двоих родила?

–Не знаю, двоих или одного. Смотря, как считать.

Более подробные объяснения Анастас не стал давать. Женщины подумали, что их начальник от горя потерял рассудок и не стали больше об этом спрашивать.

–Ты видел Светлану? Когда похороны? – чтобы вернуться в мир реальности, задала вопрос Людмила.

–Ещё не видел. О похоронах не думал.

–Мы организуем похороны. Институт поможет. Только надо знать, когда они состоятся, – Надежда Григорьевна, как всегда в отделе, была практичной и организованной.

–Мы сейчас поедем в институт и всё устроим, Анастас Иванович, – продолжала Гвоздикова.

–А Вы побудьте дома, отдохните. Мы с Вами свяжемся.

–Хорошо, хорошо, девочки. Как скажете.

Анастас остался сидеть за столом, а женщины, тихо ступая, быстро удалились.

Время, словно, остановилось для Одинцова. Первая растерянность, как будто бы, прошла, но сил – двигаться и думать, не было.

Часа через два в дверь, которая после ухода женщин, так и не была заперта, вошли Токарев Николай, Гвоздикова и красавец Валера. Они поприветствовали Одинцова, не бросили, как обычно, какую-нибудь шутку, а просто вошли и присели к столу, возле которого продолжал сидеть Анастас.

–Соболезнуем, Анастас Иванович, – за всех сказал Валера. – Мы в твоём распоряжении. Командуй.