Любовь и СМЕРШ (сборник)

Относительное спокойствие наступило после переезда в Бней-Брак. Навалились проблемы устройства, обживания новой территории, да и расстояние сыграло свою роль: яд тещиных замечаний заметно прокисал, преодолевая расстояние от южного Тель-Авива до Бней-Брака. Шая почти успокоился, но тут дернул его черт пересказать жене историю, услышанную от одного «шовавника».

Так харидеи называли молодых людей, сбегавших с занятий из ешивы и болтавшихся по улицам без толку и цели. В Шаином районе таких было не так, чтобы особенно много, но их лица, с глумливым и беззаботным выражением, сильно выделялись на фоне серьезных физиономий других жителей. «Шовавники» иногда заходили к Шае в лавочку стрельнуть сигаретку и поболтать пару минут о всяких пустяках. Их присутствие создавало впечатление наплыва посетителей, потому Шая не гнал оболтусов прочь, а вежливо выслушивал, угощая самыми дешевыми сигаретами.

Так вот, один из «шовавников», вертлявый юнец с постоянно сбитой на затылок черной вельветовой кипой, напоминавшей «битловские» пиджаки Шаиной молодости, рассказал историю, якобы услышанную от бней-браковских стариков. История позабавила Шаю, и он по простоте душевной пересказал ее вечером Райке.

Произошло это в начале двадцатого века, в знаменитой ешиве Хафец Хаима. Учились в ней два парня, учились, себе и учились, пока из парней не превратились сначала в мужчин, а потом в пожилых людей. Время жениться давно прошло, но каждой овечке Всевышний находит, в конце концов, своего пастушка. Оба ученика женились, и оказалось, что у обеих жен родители живут в Яффо и мечтают, чтобы их дочери с мужьями поскорей перебрались в Святую землю. Не хотелось друзьям расставаться с родной ешивой, но, заповедь почитания родителей плюс счастье проживания в Святой Земле пересилили.

Собрались они и поехали. В дороге оба заболели, ведь пожилые люди плохо переносят тяготы путешествия. Поездка длилась несколько месяцев, и болезнь изрядно помучила друзей. Их жены, бывшие куда младше мужей, самоотверженно ухаживали за ними, но один из друзей все-таки умер, а другой повредился в уме. В завершение всех бед турецкие жулики украли у бедолаг багаж с документами.

На пристани в Яффо путешественников встречали две тещи.

— Мой муж, — представила одна из жен свихнувшегося ешиботника. — Мой муж, — эхом отозвалась вторая.

— Как это твой! — возмущенно закричала первая.

— А вот так, — ответила вторая. — Мой и все.

— Докажи, что твой.

— Сама докажи.

Однако никаких документов при спорящих не оказалось, а ешиботник, лишь рассеяно улыбался, глядя на раскричавшихся женщин.

На следующий день обе тещи отправились к раввину Яффо. Каждая утверждала, будто зять принадлежит ей. Раввин внимательно их выслушал и пригласил ешиботника. Увы, на все расспросы тот отвечал только нервным покашливанием.

— Принесите саблю, — велел раввин.

Внесли кривую турецкую саблю, острую, как бритва хорошего парикмахера.

— Руби пополам, — приказал раввин служке. — Каждая из сторон получит свою половину.

— Не надо, пожалейте мальчика! — закричала первая теща.

— Делай, как раввин велит, — сурово сказала вторая.

— Ей отдайте, — распорядился раввин. — Она настоящая теща.

Дослушав историю, Раиса просто остервенела. Сорвав с головы парик, она принялась пребольно хлестать им Шаю прямо по физиономии.

— Мама моя тебе не нравится! — кричала Раиса, злобно сверкая глазами. — На себя посмотри, на себя! Бездельник, сквалыга, убийца!

«К реальности все эти обидные прозвища никакого отношения не имеют, — думал Шая, прикрывая лицо от колючих синтетических прядей дешевого парика. — Разве я бездельник? И кого я убивал?»

Про сквалыгу Шая даже не думал, это слово, начисто отсутствовавшее в его словаре, незаметной птичкой скользнуло мимо ушей.

Раскрасневшаяся Раиса ушла в спальню и демонстративно заперла дверь на ключ.

— Успокоится, отопрется, — решил Шая, и пошел умываться.

Спустя час Раиса действительно успокоилась и отперла дверь. Но вечером выяснилось, что она убрала и спрятала все предметы столового набора, включая самую маленькую ложечку. Поначалу Шая не сильно горевал, ведь его аппетит за долгие годы супружеской жизни, стал более чем умеренным. Но время шло, а вместе с ним росла и надобность. Попытки Шаи восстановить хрупкий мир, вызывали у Раисы только злобное фырканье. Она ждала полного распластания мужа перед светлым образом ее мамы, а вот к этому-то Шая пока не был готов.

Спустя неделю или две, обсуждая с реб Мойше список товаров на следующий месяц, Шая вдруг остановился посреди длинной деловой фразы, помолчал пару секунд и спросил:

— Вот теща, например. Как иудаизм относится к теще?

— Почему, например? — уточнил реб Мойше.

— Ну-у-у, — смутился Шая. — Это так, для связки слов. Можно и без например. Расскажите мне о еврейской теще и ее роли в формировании семьи.

Реб Мойше улыбнулся.

— Теща, это, между прочим, мать вашей жены. Без нее жена не появилась бы на свет, а значит, никакой семьи бы и не возникло. Так что роль у тещи самая, что ни на есть, первостепенная.