Любовь и СМЕРШ (сборник)

Молодой человек покраснел и потупился.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Антон, — тихо проговорил он. — Антон Щукинд.

— Скажите, Антон, а в чем, собственно, заключается помощь, которую вы бы хотели предложить?

— Я совсем не знаю иврита, — зашептал Антон, — но по специальности оттуда, — он обернулся и почему-то посмотрел на дверь, ведущую к туалету, — почти библиотекарь. То есть, учился на библиотечном, но был отчислен ввиду болезни. Так вот, я собираю проникающую в свободную прессу информацию о высоких технологиях. Изучаю газеты, журналы, делаю вырезки, сопоставляю. Материала у меня набралось много. Думаю, Мосад это очень заинтересует.

— Но почему именно Мосад? — удивился я.

— Это связано с характером информации, — Антон и так говорил тихо, а тут снизил голос до едва слышного шепота. — У вас есть знакомые в Мосаде?

— Нет, — сказал я. — И вообще, при чем тут раввин? Синагога и Мосад — это совсем разные организации.

Антон посмотрел на меня. На его губах играла чуть заметная улыбка.

— Неужели вы сами не знаете? — спросил он, хитро прищурив глаза. И тут же пояснил: — В Израиле все связано с Мосадом.

— Вовсе нет, — сказал я, начиная подозревать, что парень немного не в себе. — Даю вам слово, что наша синагога не имеет к нему ни малейшего отношения.

— Простите, — он чуть отодвинулся. — А вы не писатель такой-то, — он назвал мою фамилию.

— Да, — ответил я.

— Я читал интервью с вами, — обрадовано воскликнул Антон. — Там была фотография.

«Ну что ж, — подумал я, — это ободряет. Возможно, у парня действительно есть какая-то информация».

— Как же у вас нет связей в Мосаде? — удивился Антон. — Вы же такой известный человек.

— Во-первых, совсем не такой, — возразил я. — А во-вторых, известность и связи в разведуправлении — это несколько разные вещи.

— Хорошо, — согласился Антон. — Но уж с полицией-то вы ведь знакомы?

— Только в качестве нарушителя, — сказал я. — Когда останавливают на шоссе за какую-нибудь провинность.

Антон с сомнением покачал головой. Весь его вид говорил, что он не верит ни одному моему слову.

— Ладно, — сказал он. — Но вы хоть иврит знаете, и сможете передать информацию в нужные руки. У меня с собой есть несколько заметок, — он полез в карман, намереваясь вытащить торчащие из него бумажки, но я остановил его.

— Антон, давайте не в субботу. Найдите меня где-нибудь на неделе.

— Как же так!? — искренне удивился он. — Я читал, что когда речь идет о спасении жизни, то субботу даже предписывается нарушать.

— А что, — спросил я, — разве чья-нибудь жизнь в опасности?

— Конечно! — свистящим шепотом воскликнул Антон. — Израиль со всех сторон окружен врагами. Катастрофа может произойти в любую минуту!

— Ну-у-у, — протянул я, — до катастрофы, думаю, дело не дойдет, и опасность тоже не столь велика, как ее любят представлять политики. Можно потерпеть пару дней.

— Хорошо, — согласился Антон. — Пару дней я потерплю.

Он вышел из синагоги, и я через полчаса почти забыл о его существовании. Но Антон ничего не забыл.

Во вторник утром мне позвонила жена.

— Тут к тебе какой-то парень пришел, — сказала она. — Не успел ты из дому выйти, как он в дверь позвонил. Говорит, ему назначили встречу.

— Назначили встречу? — удивился я.

— Он сидит тут, — продолжала жена шепотом, — на краешке стула, и смотрит на меня, слово агнец пред закланием. Совершенно беззащитное создание. Что ты ему обещал?

И тут я вспомнил про Антона. Но откуда ему известен мой адрес? Может, он сам из Мосада?

— Передай ему, — попросил я жену, — чтобы пришел часа через три-четыре. Я закончу дела, и мы поговорим.

Я вернулся через пять часов. Антон с видом мученика сидел на скамеечке возле дома. На его коленях стояла потертая сумка из искусственной кожи, и он держался за нее обеими руками так, словно в ней скрывались сокровища всего мира.

— Вы что, — спросил я его, — так и сидите тут с самого утра?

— Да, — просто ответил Антон. — Так и сижу.

Мне стало стыдно. Впрочем, через секунду я опомнился и спросил сам себя, чего я должен стыдится? Ведь пятичасовое сидение на солнцепеке Антон выбрал по своей воле, да и встречу я ему не назначал, так что ответственность за мученичество полностью лежит на его собственной совести. Логика была правильной. Но неприятное чувство вины от этого не пропадало.

— Пойдемте, — сказал я ему. — Как раз и пообедаем.

Он весь расцвел от улыбки.

— Ох, как здорово! А то я совсем проголодался.

Ел Антон, словно птичка, крошку здесь, зернышко там. При виде его аппетита в жене сразу включился комплекс еврейской мамы, и она принялась подкладывать ему лучшие кусочки и уговаривать съесть добавку.

После обеда мы перешли к письменному столу. Антон, почему-то оглянувшись по сторонам, вытащил из сумки несколько газетных вырезок и протянул мне. Я быстро просмотрел их и задумался, не зная, что сказать. Вырезки из разных газет относились к разделу «Пестрая смесь» и представляли собой ерунду, которую сочиняют газетчики, дабы развлечь публику. Только самый наивный человек мог поверить, будто за этой болтовней скрываются реальные технологии.