Любовь и смерть Катерины

В общем и целом отчет отца Гонзалеса о том, что произошло в кафе «Феникс», соответствовал действительности, хотя святой отец и попытался запутать незримого оппонента. Например, скрыть имена тех, кто присутствовал при знаменательной встрече, хотя сам он прекрасно понимал тщетность подобных усилий. Слишком многие видели и его, и сеньора Вальдеса, и девушку. Бедный отец Гонзалес не представлял, кто из присутствовавших накануне вечером в «Фениксе» мог оказаться Иудой, и был уверен в одном: сам он только что сыграл эту роль. Но, как бы он или другой осведомитель ни старались сотрудничать с тайной полицией или, наоборот, саботировать свой гражданский долг, существовали детали, которых никто из них не мог знать в принципе. Например, только девушка и Л.Э. Вальдес знали, что Л. Э. Вальдес сказал девушке на ухо за столом.

Сам сеньор Вальдес помнил все отчетливо, почти дословно, и теперь, лежа в постели и глядя на расцветающий в небе сероватый рассвет, проигрывал события вчерашнего вечера в ритме траурного танго, что хрипловато нашептывал ему стоящий в изголовье кровати радиоприемник. Он вспомнил, как одним махом преодолел разделявшую их пропасть и подошел к столу, за которым сидела Катерина. Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх. Улыбка показалась ему немного нервной. Сидевший рядом юнец тоже слегка улыбнулся и чуть подвинулся, освободив самый краешек скамьи. Сидя почти на весу, сеньор Вальдес цеплялся за спинку скамьи ровно тринадцать минут, каждую из которых отсчитывал, поглядывая на свои элегантные серебряные часы, а потом ему все-таки удалось выпихнуть юнца с насиженного места.

Когда рассерженный юнец ушел, образовалось свободное пространство, небольшой участок до блеска отполированной тысячами задниц доски. Сеньор Вальдес продолжал сидеть, не меняя позы, положив одну руку на стол, а другой небрежно обхватив спинку. И когда Катерина скользнула в его сторону, получилось, что его рука как бы обхватила ее за плечи. Как естественно все вышло!

— Я тебе кое-что принес…

Пинком сеньор Вальдес отбросил в сторону простыню и позволил сладкому дурману танго проникнуть в мозг.

А кстати, звучала ли музыка там, в «Фениксе»? Он не мог вспомнить. Должно быть, звучала. Несколькими аккуратными мазками он добавил музыку к вчерашней картинке.

— Я тебе кое-что принес, — сказал он негромко, когда остальные, поняв, что для них в этом разговоре места нет, вежливо, послушно, незаметно отодвинулись на другой край скамьи.

— Я тебе кое-что принес.

Так он сказал. И когда она взглянула ему в глаза, застенчиво и чуть испуганно улыбаясь, он все понял. Он достал из нагрудного кармашка идеально отглаженной бледно-розовой рубашки без единого пятнышка, без следов пота, с дорогими запонками, вставленными в ровно отстроченные прорези манжет, визитную карточку и вложил ей в руку.

Катерина посмотрела на карточку, потом на него.

Он взял карточку из ее сложенных горстью ладоней и перевернул ее. На обратной стороне его четким, красивым почерком было написано: «Я пишу».

— Мне показалось, что надо ответить комплиментом на комплимент, — сказал он.

Катерина была взволнованна. Она закраснелась, заулыбалась. Л.Э. Вальдес сосредоточился на ее чудесной улыбке.

Она сказала тихим, мелодичным голосом:

— Сеньор Вальдес!

— О нет, прошу тебя… — Он осторожно вынул визитку из ее пальцев и положил на стол. Знаменитой авторучкой с широким золотым пером, той самой, которой был написан бессмертный роман «Старик из Сан-Томе», той, которой за пару часов до их встречи он тысячу раз вывел «Тощая рыжая кошка перешла дорогу», он перечеркнул свое имя «Л.Э. Вальдес» и аккуратно, печатными буквами, начертал: «Чиано».

Она была в восторге.

Сеньор Вальдес невольно вспомнил Фауста. Старик окрутил женщину своей мечты с помощью ларца с драгоценностями, присланного на Землю из самого Ада. Сеньор Вальдес добился того же эффекта куда меньшими средствами — ему потребовался лишь жалкий кусочек картона, к тому же не самого лучшего качества.

Должно быть, по городу — да что город! — по всей стране, отсюда и до самой столицы, гуляли десятки таких картонных прямоугольников, все как один отмеченные его изящным росчерком, непринужденным взмахом пера после слова «Чиано», черными чернилами выведенного поверх зачеркнутого «Л.Э. Вальдес». Иногда сеньор Вальдес думал о судьбе своих визиток. Что сталось с ними? Неужели все они кончили в мусорной корзине, когда женщины, что вначале берегли их как зеницу ока, одна за другой узнавали, что страстный любовник — Чиано — охладевал к ним?