Любовь и смерть Катерины

— Ну что, признайся, со мной тебе было лучше, чем с Летицией? — спрашивала та, что следовала за Летицией.

— О, я знаю, что этого ты не делал с Эстеллой. Она тебе не позволила. Она сама мне сказала, — томно бормотала следующая.

Это циничное бормотание… Они говорили о нем, как о поло-пони, сравнивали с другими самцами, обсуждали размеры, оценивали технические параметры. Конечно, он играл по тем же правилам, выбирая девушку на ночь в тенистом саду дома мадам Оттавио… И надо отдать им должное, эти дамы умели хранить секреты от ревнивых супругов… И тем не менее сеньор Вальдес до смерти устал от вожделеющих баб. Он слишком часто переходил от одной к другой, а может быть, это они передавали его по кругу? Так или иначе, сейчас ему было все равно, что скажут они. И совсем не все равно, что скажет о нем Катерина.

Когда он заворачивал на широкую, покрытую гравием дорожку, что вела к конюшням, Катерина как раз сказала:

— Это личное!

Солнечный луч проник в окно кухни и осветил ее — стоящую у стола с бокалом вина в руке, чуть захмелевшую, несмотря на утро, в окружении увядающих цветов в жестяных ведрах, от которых уже начал подниматься легкий рыбный запах застоявшейся воды.

— Это личное.

Золотой луч пронзил ее волосы, подсветив их изнутри, упал на бархатистую, гладкую щеку, пробежал по плавным изгибам тела, еще не остывшего после любовных игр, спустился вниз к грубым джинсам и детским носкам. В этот момент Катерина напоминала Кухонную Мадонну, в руке — бокал с вином, а в глазах — понимание вечного таинства, которое посчастливится постичь немногим.

Конечно, Катерина была далеко не святой и никогда не притворялась скромницей. Когда сеньор Вальдес потребовал у нее все, она не спорила и с радостью подарила ему все, что могла и умела. Ее здоровое, вскормленное на деревенских просторах тело получало немалое удовольствие от механического процесса любви. Но хотя вначале она испугала сеньора Вальдеса своим: «А вы не хотите заняться сексом?» — Катерина шестым чувством понимала: то, что произошло между ними, — сродни святому таинству.

Священники называют это видимым проявлением невидимой Божией благодати, но Катерина не изъяснялась такими терминами.

— Это личное, — сказала она.

И в этот самый момент сеньор Вальдес, крепко сжав одной рукой руль цвета костяного фарфора, другой рукой осторожно, опасливо, провел по верхней губе.

Напротив дома Катерины, спрятавшись в тени каштанов, под которыми лежали, высунув дрожащие языки, бродячие собаки и, расстелив газеты, спал нищий, обмочившийся во сне (поэтому-то над его рваными штанами роились и жужжали мухи), стояла неприметная синяя машина.

На такую машину не польстился бы и самый скромный вор. Во-первых, ее покрывал толстый слой пыли. Во-вторых, резина от старости побелела и рассохлась так, что по бокам пошла-тонкими трещинами. Диски колес прикрывал декоративный колпак, а пластмассовый руль протерся и стал пористым, как губка. Эта машина представляла собой идеальный инструмент для слежки. Она казалась такой ветхой, что никому и в голову не пришло бы обратить внимание на две толстые антенны, торчавшие из ее крыши. А кто мог подумать, что под ржавым капотом спрятан мощный двигатель, который дважды в неделю перебирали и смазывали в мастерской при Центральном полицейском управлении? На переднем крыле, там, где механику пришлось замазывать дыру от пули, красовалось серое пятно шпатлевки, а на капоте до сих пор видна была вмятина от головы стрелявшего, которого тут же команданте Камилло свалил ударом кулака. Вмятину решили не выправлять.

Команданте Камилло устало сидел в машине посреди съежившейся и почерневшей от времени банановой кожуры, мятых жестяных банок и обрывков бумаги, измазанных соусом чили. Пепельницу переполняли окурки, так что последние две недокуренные сигары пришлось затушить о пол — профессиональная привычка не позволяла команданте оставлять улики на месте слежки. Все время, что Катерина провела в квартире сеньора Вальдеса, команданте Камилло просидел в машине, терпеливо дожидаясь, когда она выйдет, думал, прикидывал, складывал и делал выводы. Целых два дня девчонка проторчала у сеньора Вальдеса! Наверняка только время зря потеряла. Вот он бы мог преподать ей парочку неплохих уроков, показать, что такое настоящий мужчина. Когда же девушка вышла из дома, команданте подождал, а затем медленно двинулся следом, то обгоняя ее, то вновь притормаживая, влившись в поток ползущих машин. Затылком чувствуя пустое пространство справа и слева, спереди и сзади, он всю дорогу не сводил с нее глаз. Да, надо признать, сеньор Вальдес не дурак, настоящая конфетка! А походка! Поразительно, какие чудеса способна произвести на свет природа.

Когда Катерина открыла дверь и взбежала по лестнице к себе наверх, команданте Камилло крепко потер руками красные глаза и с облегчением вздохнул. Команданте устал. От него так воняло застарелым потом и немытым телом, что самому было тошно.