Любовь и смерть. Селфи

– Она не села в этот самолет, Стас! Просто не могла этого сделать физически! Потому что уже была мертва! Десятого июля Кристина и Маша отправились ночью на кладбище делать селфи! И случайно засняли, как убийца прячет труп Ники в свежей могиле! Экспертиза это только подтвердила! Приблизительное время смерти Бариновой!

– А кто тогда, по-твоему, получил в Пафосе ее багаж? – ехидно спросил Стас.

– Ну, кто-нибудь.

– Кто-нибудь этого сделать не мог. Багаж выдают в стерильной зоне. Никто из местных не мог его получить.

– Значит, кто-то прилетел на Кипр вместо Бариновой!

– По ее паспорту?

– Да!

– Это невозможно, – спокойно сказал Стас. – Паспорт в аэропорту проверяют не один раз. Фотография заламинирована. Если возникают хоть какие-то сомнения, просят предъявить и российский паспорт. Если вдруг фотография нечеткая, или объект сам на себя не похож, начинается допрос с пристрастием. Стоит человеку хоть капельку запаниковать или смутиться, тут же подключают полицию. Это в обязательном порядке. Сейчас все гайки завинтили, потому что угроза терактов. Каждого, кто вылетает за границу, проверяют долго и тщательно. На паспортном контроле сидят профессионалы, которых самих постоянно проверяют. Везде электроника, Люба. Поэтому Баринова села в самолет. И это она получила в Пафосе багаж. Вот так-то. Все ее вещи опознали. Это, действительно, ее вещи. Муж не врет.

– Тогда я ничего не понимаю!

– Я пока тоже.

– Стас, выясни все про тот рейс. На Кипр, одиннадцатого июля. До мельчайших подробностей. Здесь есть какой-то подвох. У Бариновой не может быть клона. Так, чтобы экспертиза ДНК показала полное совпадение. Нас кто-то перехитрил.

– Тебе-то что? Пусть полиция разбирается, – он зевнул.

– Это задачка на логику. На смекалку. Неужели тебе это не интересно? С каких пор ты считаешь себя глупее преступника?

– С тех пор, как уволился из органов! Все, Люба, точка. Меня больше не интересуют маньяки и убийцы. У меня семья и скоро родится ребенок. Мне все до лампочки, понимаешь?

– Понимаю, – сердито сказала она. – Что ж, без тебя обойдемся. Извини, что побеспокоила.

– Погоди… У тебя и в самом деле кто-то есть?

– А ты что, ревнуешь?

– Нет, но… Я, в общем, несу за тебя ответственность.

– Не беспокойся: этому мужчине можно доверять.

– Что-то меня сомнения берут. Ты не разбираешься в мужчинах. Вообще. Вспомнить твоего мужа, или этого, как, блин, там его? Градова! – Люба невольно вздрогнула. – Я уже не говорю про историю с сауной. Взять с тебя, конечно, нечего, квартирка так себе, денег кот наплакал… Только не говори мне, что вы познакомились по Интернету.

– Всего хорошего.

– Люба!

– Я тебе скажу, чем закончилось. А ты, Стас, отдыхай.

И она дала отбой.

Каждый раз после разговора с ним у Любы оставался неприятный осадок. Самохвалов вел себя покровительственно, и постоянно напоминал, что это она не смогла его удержать. И ее удел, как женщины, не семейное счастье, а одиночество.

«А вот назло возьму – и позвоню Леше!» – она опять взялась за телефон, но позвонила… Галкиной.

– Анастасия Петровна, добрый вечер.

– А, это вы! – Галкина явно обрадовалась. – Я уже и сама хотела вам звонить.

– Что-то случилось?

– Прямо и не знаю, как сказать. Держусь из последних сил. Алена сегодня пришла ко мне в больницу в слезах.

– Она при вас расплакалась?

– Нет. Сказала: «Держись, мамочка, все будет хорошо».

– Бульон принесла?

– Его есть невозможно, – Галкина тяжело вздохнула. – Курица почти сырая.

– Надеюсь, вы его взяли и похвалили дочь?

– Я-то взяла. Алена нервная какая-то. Дерганная. Забежала на полчасика, сказала, что у нее еще куча дел. Собаку надо кормить и выгуливать, в магазин заскочить, в квартире прибраться. Алена мне пожаловалась: «Сколько же наш Баська лопает! Это не собака, а прорва! И еще ему надо лапы мыть! А шерсти с него просто ужас!» В голосе у дочери было такое отчаяние! Еще она хотела съездить на дачу к отцу. Еле-еле отговорила.

– А что там с селфи? Сколько раз она при вас это сделала?

– Господи, какое селфи?! У нее бульон убежал. Алена пожаловалась, что плиту теперь надо отмывать. Спросила, чем удалять грязь. Дочь буквально закидала меня вопросами. У нее был такой вид, будто я ей Америку открываю.

– Может, так оно и есть?

– Я сказала дочери, что поездка за границу под угрозой, если она, Алена, нам всем не поможет. Мол, на нее вся надежда. Сказала, что мне нужно диетическое питание, лекарства, которых нет в больнице, и покой.

– Отлично!

– Но я же вижу, что она не справляется!

– Я постараюсь выкроить время и заеду к ней. Не одна, а с подругой. По крайней мере, насчет бульона мы все выясним. Адрес есть у меня в медицинской карте. Как к вам удобнее добираться?

Галкина нехотя рассказала об одностороннем движении на их улице, возникшем из-за ремонта. После чего предупредила:

– Долго я не продержусь. У меня прямо сердце разрывается. Представляю, что сейчас дома творится!

– Я съезжу туда, посмотрю и вам расскажу, – заверила Люба. – Потерпите денек. Если ситуация критическая, выпишитесь из больницы.