Любовь и смерть всегда вдвоем

Жили мы все втроем в одном дворе: я, Полинка и Василий. Вместе росли, вместе в песочнице ковырялись, вместе потом в школу бегали. За одной партой по очереди с ней сидели. День я, день, значит, Василий. И портфель ее по очереди из школы несли. День я, день Василий. Но любить в очередь нельзя. День одного, день другого. Не получается.

Он, конечно, превосходил меня по всем статьям. Я-то из рабочей семьи, а Василий из потомственных интеллигентов. Кость тонкая, лицо одухотворенное, костюмчик всегда на нем чистенький, рубашечка белая, а пальцы на руках длинные, нервные. Когда он Полине операцию должен был делать, я только на них и смотрел. Всю жизнь верил в его руки. Еще когда Васька на школьном концерте должен был играть. На рояле. Родители его переживали. "Ах, наш мальчик, как наш мальчик!" А я смотрел на его длинные, нервные пальцы и верил только в одно: Васька не ошибется. Никогда не ошибется.

Сыграл он. И на одном концерте, и на другом. Только с музыкой после школы завязал. Папа-врач захотел, чтобы сын стал хирургом. И Василий в Медицинский институт поступил. Ну, а я на завод пошел, к своему, значит, отцу. Мне до института было еще пахать и пахать. И армия меня ждала. До осени отработал, и призвали. Ну, могла меня полюбить такая девушка, как Полина, спрашивается? Первая в школе красавица, умница, отличница. Это вам не портфель в очередь носить, это любовь.

Я сразу понял, что без шансов. Но понять это одно, а забыть ее — другое. Как забыть темную косу, вокруг головы венком? Веснушки на носу, словно недозрелые маковые зернышки, родинку-каплю на нежной шее? Она пошла вслед за Василием в Первый Медицинский институт. Только на фармацевта, там, вроде, конкурс был поменьше. Василий-то талант, ему никакой конкурс не страшен. Ну и папа-врач за спиной, конечно. Со знакомствами. Хотя про папу я зря, Василий многого в жизни добился. Одним блатом такое не делается. Поступил в Медицинский без труда. И сумку ее домой носить стал уже он один. А у меня впереди была пахота, и то, что я живу сейчас в своем огромном особняке, ни в чем себе не отказывая, по справедливости. Я все это заработал.

Так как же получилось, что я женился-таки на своей Полине? Она сама ко мне пришла. Дело было вечером.

— Паша, — говорит. — Паша, давай поженимся?

До этого вечера мы и не разговаривали-то толком с тех самых пор, как я из армии пришел. "Здравствуй — здравствуй" и по разным подъездам. И вот вам, здрасьте! Давай поженимся! Она в это время заканчивала Медицинский институт, я же вернулся на завод, к станку. И зарабатывать начал хорошо.

Что ж, я не бедный студент, жениться могу себе позволить, и в очередь на квартиру поставят, и мебель со временем куплю, и холодильник, и цветной телевизор. И жену смогу доучить. А ей, видно, совсем плохо стало. Мать заела. У них в семье четверо детей было, Полина — старшая. Она, конечно, подрабатывала, где могла. Но, видно, надорвалась. В тот вечер смотрел я на нее и видел, как же она устала! Подурнела, под глазами круги, а в них самих -тоска. Такая тоска!

— Паша, давай поженимся. Паша.

Как будто и не мое имя говорит, а спасательный круг просит. И я не смог. Отказаться не смог. Безумная любовь, она такая и есть. Без ума.

На следующий день мы подали заявление в загс. Расписали нас быстро, через месяц. Свадьба была скромная, Полина сама на этом настояла. Даже фату не надела. Так с непокрытой головой и сидела за столом. Все ее понятно, осуждали. А она как каменная. Крикнут "горько!", встанет, повернется ко мне, губами тронет, и -за стол. Народу мало собралось. Мои родители, ее родители, тетка Марья, дед Андрей, да трое Полинкиных братьев-сестер. Поженились. Мне туг же дали комнату в коммуналке, а через три года и отдельную двухкомнатную квартиру. Мишке как раз исполнилось три.

Рожала она тяжело и раньше срока. Месяца на два раньше, чем мы планировали. Я был сам не свой. На работе зашиваюсь, а тут еще с женой плохо. И вдруг подходит ко мне Василий. Я как раз с работы возвращался.

— Ну, как Полина?

— Нормально, — говорю.

— Да ты не стесняйся. Мы же с тобой друзья. И ей я тоже не чужой.

Я на это ничего не сказал. Хотя сразу понял в первую брачную ночь, кто меня опередил. Не чужой! Вот как это называется! А он:

— Хочешь, помогу?

— И как ты мне можешь помочь? — спрашиваю.

— Давай, в роддом съезжу? Отвезу передачу, узнаю, как дела. У меня там знакомая работает. Я с ней поговорю.

И поехал. Две недели так и ездили с ним. В очередь. День я, день он. А потом вместе у крыльца стояли. Я с букетом, и он с букетом. Как Полина вышла из больницы со свертком на руках, у меня сердце замерло. В глазах потемнело, а ноги к земле приросли. И Василий рядом замер. А она спускается с крыльца, подходит и протягивает сверток мне:

— Сын. Прими.